Тайный сыск Петра I
Шрифт:
«Нет, — успокаивал его Никодим, — то не антихрист, разве — предтеча его…» И это говорил инквизитор, то есть лицо должностное, облеченное большою властью над монахами и обязанное о всяком «противном» слове доносить властям предержащим!..
Племянник не успокоился, не поверил дяде и, пропагандируя в среде молодых братий честной обители учение об антихристе, скоро нашел себе в молодом монахе Степане ревностного последователя. Степан был увлечен речами Самуила, те речи проникнуты были самым искренним убеждением, и поверил он своему сотоварищу во всем, и стал креститься большим перстом с двумя последними, и во всех, не разделяющих его и учителя его убеждений, стал видеть не кого другого, как слуг антихристовых. В другом монахе, Павле, Самуил скоро приобрел другого, не менее ревностного последователя своего
В апреле месяце 1723 года всю братию трегуляевской обители вместе с игуменом по какому-то важному делу вызвали в Воронеж, где в надворном суде снимали с них допросы. Самуил имел в Воронеже родных, у которых и проводил свои досуги, не оставляя пропаганды своего учения.
— Бог то знает, антихрист ли он, император-то Петр, — заметила однажды Самуилу одна из его собеседниц, Федосья Осипова, — потому, живала я в Нижнем, а про то не слышала, а говорят в Нижнем, что ныне новая вера, а старую веру покинули, и архиерей нижегородский, Питирим, сам был в старой вере, да преложился и мучит тех, кто крестится одним большим перстом с двумя последними…
— Я и в книге то присмотрел, — заметил на это Самуил, — это так…
— Вот его, — продолжала Федосья, — его, Питирима, нижегородцы точно называют антихристом [47] . А сама я слагаю руку по старопечатным книгам, потому так велят креститься священники в Нижнем.
Вскоре после того Самуил составил и своеручно написал втайне «хулительное письмо»; то было нечто вроде воззвания к священным чинам о том, что они повинуются не государю, исполняют волю не законного монарха, а антихриста. Письмо то Самуил сохранял у себя и, как кажется, никому не читал, выжидая только удобного случая его подбросить кому-нибудь так, чтобы оно «до священнаго чина дошло». Случай этот представился в день выхода из Воронежа. Самуил подкинул то письмо, безвестно от своих сотоварищей, монахов, во двор одному из жителей города Воронежа. Дошла ль та грамотка «до священнаго чина» и какая судьба ее постигла — неизвестно. Между тем на пути из Воронежа в Тамбовский уезд «Самуил в церковь где ходил, где нет, крестился противу старопечатных книг и не надеялся обрести в молитве, в церквах никакого для себя спасения».
47
Питирим, архиепископ Нижегородский и Алатырский с 1719 по 1738 г., род. около 1665 г., ум. в 1738 г. Питирим известен как самый рьяный гонитель раскола и как автор нескольких полемических против раскола сочинений… Император Петр деяния Питирима в защиту православия против раскола называл «подвигами равноапостольскими»…
Перечитывая в это же время книгу Стефана Яворского «Об антихристе», он нимало ей не верил и стоял на том, что книгу сочинил преосвященный только с единственною целью угодить ему, антихристу [48] .
А тут, на беду Самуила, встретился ему в селе Избердей боярский сын Захар Лежнев; новый знакомый стал разъяснять Выморкову, куда делся настоящий государь. «Наш государь, — толковал Лежнев, — пошел в Стек-холм, а там его посадили в заточение, а это, что ныне царствует, не наш государь, царь Петр Алексеевич, иной…»
48
Знамения пришествия и кончины века… М., 1703. Соч. Стефана Яворского имело после того несколько изданий. Самый выход этой книги в первые же годы царствования Петра I красноречиво свидетельствует, до какой степени сильно было распространено в народе учение об антихристе. Правительство вынуждено было не только скасовывать проповедников того учения, но и обращаться к вразумлению масс народных в особо составленном с этой целью сочинении…
«Кто ж иной, как не сам антихрист!» — думал Самуил и вместе с единомышленником своим, монахом Павлом, стал гласно разъяснять жителям села Избердей — кто таков, по их твердому убеждению, царь Петр Алексеевич.
Речи произвели свое действие: крестьяне поверили. Встретился на дороге дьякон. Самуил тотчас сообщает и ему свое учение.
Пришли
Самуил Выморков по окончании чтения дошел до такого исступления, как сам потом рассказывал, что готов был бросить «Регламент» на пол и тут же, в трапезной, пред лицом всей братии, потоптать его ногами. Только присутствие грозного инквизитора удержало его от поступка безумного. Но зато после трапезы и чтения Самуил поспешил излить свои чувства и думы другу своему Степану.
— Вот помнится мне, — говорил Самуил, — в Кирилловой книге именно написано, что антихрист вся заповеди святых апостол и святых отец сокрушит, и своих заповеданий заповесть держати, и вот то его заповедания… и то к тому стало, как прочь отвесть от монашества… бежим из монастыря в пустыню!..
— Я в твоем мнении тебе помощник, — с полною доверенностью к учителю отвечал Степан, и они оба положили покинуть навсегда монастырь, ограда которого не могла укрыть их от ненавистных им «заповеданий антихриста».
Бегство решено. Степан под предлогом работы ушел в одно из подмонастырских сел. Самуил между тем «великое свое страшное сумнение» и причину своего бегства спешил изъяснить в письменном воззвании к братии.
«Уведал я, — писал Самуил на полулисте «средним письмом», запершись в своей келье, — уведал я от светлых писаний, что попущением Божиим принял область антихрист прельстити весь мир зане умножися нечестие везде и повсюду злая содевается…» Приведя затем несколько мест из повести в книге Ефремовой об антихристе и слова Писания: «Егда же узрите мерзость запустения, стоящую на месте святе, тогда сущии во Иудеи да бежат на горы», — Самуил разъяснял, что и он бежит по слову тому в пустыню, затем вменял «печати антихристовой быть брадобритие» и много и долго еще писал, а все о том же возросшем в лице императора Петра антихристе; воззвание заканчивалось словами: «Се Аз с вами есмь до скончания века, аминь».
Самуил поспешил с воззванием к другу и ученику своему Степану, в подмонастырскую вотчину. Там они вместе прочли «письмо», потом ушли в монастырский пчельник, где их ждал знакомый наш монах Павел, и тут же друзья нашли двух других монахов из своего монастыря, Кириона и Марка; первый был стар и глух, второй безграмотен. Воззвание было передано Павлу, и он вслух прочел его всем предстоящим… Содержание его вызвало большие толки и рассуждения между тремя друзьями; долго советовались они, между прочим, о том, как и когда уйти в горы. Необходимость бегства была признана.
— Я теперь, — говорил Павел, — как на ножевом острие, на которую сторону свалюсь, в ту и пойду…
— Бог знает, — говорили между тем прочие собеседники, отцы честные Кирион и Марк, — а мы токмо знаем, что Господи помилуй!
Молодой монах Степан, сильно возбужденный воззванием Самуила и твердо решившийся бежать, душою болел, что его родные в Шацке живут и гибнут в слепоте, в неведении, что над ними властвует враг Христосов. Юноша молил своего учителя написать в Шацк послание, просветить неведущих. Учитель охотно согласился и писал к родным Степана несколько писем, в которых разъяснял им о подлинном крестном знамении против старопечатных книг и о прочем, то есть об остережении от антихриста. Письма, однако, не дошли по своему назначению; люди, которым молодые приятели вручили их для доставки в Шацк, «присмотрели, что письма те были безголовныя», и их изодрали.
По написании тех писем отправился Самуил в город; зашел на степи во двор тамбовского Казанского монастыря, заночевал здесь и не упустил случай к пропаганде. Разговор длился у него с одним монахом долго; слушатель, со своей стороны, приводил свидетельства о рождении врага Христова. Подошел к собеседникам иеродиакон Изосима, он незадолго пред тем был в Москве.
— Ну, как имеется в Москве, — начал Самуил расспрашивать приезжего, — как ходят там старообрядцы?
— Ходят в бородах и с козырями, — отвечал Изосима, — и носят особливое платье, а другим запрещено указом бороды носить, и платье носят немецкое; раскольникам же приказано надзирать у ворот и на кабаках у всяких сборов…