Тайный враг
Шрифт:
— Ну, раз от форы отказываешься, то наливай, хотя погоди. — Совсем не впечатленный длинным, хвалебным монологом, шишок ткнул в севшего рядом с ним минотавра пальцем. — Как-то неудобно получается: за стол сели, напиться до потери сознания готовы, а как друг друга зовут не знаем. Давай знакомится. Я Илька, вон тот хмурый парень, который недоверчиво тебя глазами пожирает, то мой названый брат Федогран, а вон того, угрюмого, что взглядом пол буравит, ты уже знаешь.
— Так это… — Замялся хозяин лабиринта. — Нет у меня имени.
— Это как?
— Не дал Гермес, когда создал. Минотавр
— Вот так незадача. Как же ты бедолага живешь?.. Безымянным? — Закачал сокрушенно головой шишок. — Ладно. Будешь: «Крепышом».
— Почему Крепышом.
— А почему бы и не Крепышом? Отличное имя, и тебе подходит. Наливай давай, заодно обмоем.
Минотавр задумался, пожевал губами, словно пробуя на вкус, довольно хмыкнул, одобрительно кивнул и улыбнулся:
— Мне нравится. — Он взял в руку-лопату кувшин, выдернул, с глухим хлопком, зубами, деревянную пробку, и небрежно, с видом знатока, разлил по двум кубкам, темно-красного, тягучего вина, но внезапно что-то понял, и спохватился, удивленно уставившись красными, сомневающимися глазами в собутыльника. — Ты же маленький совсем? Как пить собираешься? Уж не говорю о том, чтобы в руки взять, ты ведь и до края посуды с трудом достанешь. Да и не поместится в тебя столько вина.
Шишок вытянул вперед обе руки, сделав ладонями характерный знак: «Будь спокоен», и запрыгнул прямо на край кубка. Со словами: «Не пьянства ради, а победы для», вытянув губы в длинную трубочку, высосал все, до самого дна. Почмокал, скривился и выдал вердикт:
— Кислятина. Наш мед получше будет. Но забористое, зараза. — Затем взглянул минотавру в глаза. — Что смотришь. — Пей давай, да по новой наливай.
— Силен. — Хмыкнул тот, опрокинув в себя кубок с вином, и закинув в рот целиком персик захрустел, пережевывая косточку. — Закуфывай, не фтефняйся.
— Вот еще. Кто же компот закусывает? Ты давай не отлынивай. Сколько можно ждать, разливай, а то я засохну.
— Уважаю. — Засмеялся тот и налил по второй. Крякнул, быстро осушил кубок, и уставился, ехидно уставившись на Ильку. — Ну?..
Шишок пожал плечами, высосал вторую дозу, и укоризненно закачал головой:
— Ты давай закусывай, бугай, а то свалишься раньше времени, я и жажду так утолить не успею. Придется одному пить.
Ответом ему был громкий хохот упавшего на спину Крепыша.
— Вот же маленький наглец. — Сквозь смех выдыхал он слова. — Это же надо мне такое сказать.
— А можно и мне кубок? — Послышался робкий голос Тессия. — Очень пить хочется.
— Конечно друг. Это хорошо, что ты не затаил обиду. Но, согласись, ты сам виноват. Зачем в драку кинулся? — Минотавр прекратил смеяться и сочувственно посмотрел на героя.
— Ну я же не знал… — Попытался тот оправдаться, но был остановлен взмахом огромной руки
— Ааа… Забудем. Присоединяйся. Да ты наверно голодный. Погоди. Я сейчас.
Он подпрыгнул, ловко встав на ноги, скакнул куда-то, в один из многочисленных выходов из зала, и тут-же вернулся, в одной руке, с зажатой под мышкой, целой тушей зажаренного барана, а в другой, с пятью кувшинами, висящих на пальцах ладони как перстни. Сделал он это на столько
Что? — Вопросом в глазах, ответил он на недоуменные взгляды сидящих за столом гостей. — Теперь нас уже трое пить будет. Может еще и юноша присоединиться? Тогда четверо. Мало на всех вина, вот я и захватил еще, чтобы больше не бегать. Угощайтесь. Он кинул на стол тушу, которая, упав, расколола большой арбуз, брызнув соком в глаз шишка.
— Вот же увалень неуклюжий. — Пробубнил тот вытираясь краем покрывала. — Наливай морда твоя бычья, а то я уже почти засох.
— Я тоже наверно присоединюсь. Когда еще такого выпить придется. — Улыбнулся Федогран и взял в руки кубок. — Только немного. Не любитель я этого.
Минотавр, с ловкостью профессионального бармена разлил темно-красную, с фруктово-цветочным ароматом жидкость.
— Я тоже не любитель. — Рассмеялся он и подмигнул шишку. — Я профессионал. — Он встал, вытянувшись во весь рост и торжественно продолжил. — За вас друзья. Слава Гермесу, меня создавшему, и пославшего мне такую компанию. До дна!
Глава 17 Кольчуга
— А ты почему не пьянеешь?
— Так это. — Замялся голос. — Когда меня Гермес создавал, Бахус заклятье трезвости наложил. Он как раз тогда в кузницу зашел, вот гад и отметился, ради шутки. Скучно ему было. А ты почему?
— Квасура постарался, ну это вроде вашего Бахуса — то же бог, и то же выпить не дурак. Он тогда к Стрибогу по делам каким-то заходил, да за столом задержался. Хозяин-то мой бывший, выпивку не любит, вот тот меня к себе в собутыльники и взял, чтобы значит не одному медом наливаться. Ну а что бы я не пьянел, и пил с ним на равных, вплел в меня воронку трезвости, она невидимая, из черной материи скроенная, но, несмотря на это, дурь в себя алкогольную, мозги в непотребство искривляющую, хорошо всасывает, вместе с медом хмельным. Оставляет только вкус приятный. Так что сколько в меня не залей, все в землю уйдет, а я, словно и не пил вовсе.
Этот голос Федогран вспомнил быстро, а вот кто второй собеседник, оставалось загадкой, которую плавающий в тумане мозг, никак не желал идентифицировать с постоянно уплывающей картинкой. Можно было, конечно, открыть глаза и посмотреть, но сил на это не было, они намертво слиплись, и еще голова болела так, словно по ней весь день колотила дубинами княжеская дружина, отрабатывая удар конной лавы прямо в лоб, а заодно, какой-то шутник, для полноты ощущений, в рот насыпал речного песка, и туда, все кошки, какие только существуют в округе, отметились с полным старанием, наполнив его смрадом.
В памяти, рваными урывками проскакивали бессвязные, тусклые кадры: бычья морда; бычья морда с шишком на носу, размахивающего руками, и что-то доказывающему в удивленные красные глаза; какой-то спящий и громко храпящий парень, свернувшийся калачиком вокруг кувшина и положивший голову на расколотый пополам арбуз, которому Федогран рассказывает, вытирая текущие по лицу слезы, о своей Алине; затем, он дирижирует мечем и поет: «Черный ворон», а знакомая бычья морда, с Илькой на плече, подпевает: «Что ты вьешься».