Те, кого нет
Шрифт:
В свои тридцать три Галина в семействе Смагиных числилась далеко не красавицей, однако мужчины обращали на нее внимание. Мнимое материнство что-то изменило в ней, и тетка расцвела и похорошела. Когда она плыла по бульвару, легко толкая перед собой коляску — статная, с прямой спиной, хорошо одетая и очень сдержанная, сразу становилось ясно: вот женщина, на которую можно положиться. Рядом семенила воспитанная девочка. На них то и дело оглядывались.
В один из вечеров Максим Смагин вернулся домой абсолютно трезвым и привел с собой сослуживца, закоренелого холостяка майора Сивковича, — коротконогого, широкого, с буйной, уже подсоленной сединой шевелюрой. Зачем майор понадобился Смагину — бог
Взрослые уселись за стол в кухне, Валика уже накормили и уложили, и за этими хлопотами тетка несколько замешкалась. В кухню она вернулась с подведенными карандашом бровями и в новом платье, открывающем высокую крепкую шею. Щеки ее алели. Отец как раз воспитывал Александру, тетка почувствовала неловкость, искоса взглянула на гостя и поймала его взгляд — понимающий и осуждающий. Искра, которая пробежала между ними, видимо, была нешуточной силы, и пасьянс сошелся моментально. С того вечера, когда они с Сивковичем и словом перемолвиться толком не успели — отец сразу же утащил гостя к себе, вокруг тетки Галины бурно закипела совсем другая жизнь.
Сивкович позвонил на следующее утро и без обиняков заявил, что ночь не спал и просит о встрече. Александра и эту встречу тоже отлично запомнила. Майор явился с цветами и оказался на голову ниже Галины, потому что та обула лучшие свои туфли на высоченном каблуке, несмотря на то, что они были малы и зверски жали. Тетка была в бежевом летнем пальто, повязала голубой шарфик под цвет глаз, в руках сумочка — такая крошечная, что в нее помещались только кружевной носовой платочек, зеркальце и губная помада.
Александра давно заглядывалась на эту сумочку из черного шелка, оплетенного ажурной позолоченной сеткой, с застежками-шариками, и в конце концов получила ее в награду: за то, что развлекала разгулявшегося Валентина, катая его в коляске по бульвару. Был конец апреля, весна всем четверым кружила головы; счастливый майор — все у них с Галиной решилось в одну минуту — угощал Александру шоколадными конфетами, а тетке тайком целовал руки, беспрерывно что-то нашептывая в пламенеющее ушко. Затем он проводил их домой и простился, галантно добавив, что совсем ненадолго.
Как и когда они встречались помимо этих прогулок, Александра не знала; однако из детского любопытства снова стала шпионить за взрослыми и как бы нечаянно подслушивать разговоры. А между тем в доме воцарилось такое напряжение, что о них с младшим братом как будто забыли. Тетушка по ночам отсутствовала, и отец все более резко выражал недовольство.
— Тебе-то что за дело, Максим? — огрызалась тетка. — Я что, не имею права на личную жизнь? Ты вечно на поддаче и даже не замечаешь, что в доме порядок и все делается вовремя: постирано, выглажено, выметено, дети накормлены и уложены. В шесть утра я заступаю — и до ночи, а где я провожу ночь — никого не касается… У нас с Сивковичем серьезные отношения. Вы же с Савелием не захотели отдать мне детей? Вот тогда я бы точно уехала в Гнилушку, и ничего б не было. Мне семья нужна, я еще родить могу…
— Мы этот вариант обсудили, и на том точка. Не желаешь в деревню — выходи за Оську, я и сам как-нибудь управлюсь. — Смагин мрачно взглянул на сестру. — Только вот что, Галина, я тебе прямо замечу. Сивкович мужик хороший, но языкатый и с норовом. Будущего у него — ноль. Даже жилья не выслужил. Вы где с ним ночуете? Ну вот. Выше майора Оське не прыгнуть, ему уже под пятьдесят…
— Откуда тебе знать, Максим? — перебила она. — А если и так? Уедем с ним в Винницу, у него там родня… Да ничего мне не надо. Мы любим друг друга.
—
Сивкович начал бывать в их доме, однако вмешался дед Карп, и до свадьбы дело не дошло.
«Майоров нам не надо, — объявил он бабушке, — тем более без порток. Ты окороти, Клавдия, эту вертихвостку, пусть домой возвращается…»
Клавочка тут же поехала в райцентр звонить дочери.
— Старый пень, — кричала тетка Галина в мокрую от слез телефонную трубку. — Что ему все неймется? Что у нас за семья такая — сплошь контуженные? Мама, я люблю его и замуж хочу! О каком таком долге перед отцом и братом ты мне толкуешь? И слушать ничего не стану, не трать время впустую…
У Александры, как обычно торчавшей за дверью, начало щипать в носу — до того несчастным был голос тетушки. Ей стало жаль ее, но не настолько, чтобы расплакаться. Вокруг бушевали чужие взрослые страсти, но они не затрагивали их с Валентином замкнутое существование. Тем временем в ее маленьком сердце уже поселилось собственное большое чувство — к младшему брату. Он всегда был рядом, нуждался в защите, и предать его она не могла. Кроме Валентина, никто Александру по-настоящему не интересовал.
Разрешилось все просто: майор Сивкович обиделся, исчез и перестал звонить. А в начале июня тетка уехала с обоими детьми в деревню, чтобы потом, начиная с осени, еще год провести в городе, присматривая за Александрой и Валентином. Таков был уговор с Максимом, и единственное условие — никаких мужчин, никаких, как он выразился, «особых отношений».
В то лето на Гнилушку обрушилась очередная сушь; зелень быстро потеряла свою свежесть, на далеком горизонте висела тревожная пыльная пелена, и только сосны стояли за домом непоколебимо. Ни бабочек, ни кузнечиков, даже мухи разучились летать и передвигались ползком. Александра сразу после завтрака усаживала брата в летнюю коляску и, обливаясь потом, увозила подальше от душного дома. Как только оба исчезали из поля зрения, о них быстро забывали. Они устраивались в тени за свинарником, не обращая внимания на вонь, визг и грызню его обитателей. Там, у бревенчатой стены, покрытой изумрудным мохом, почему-то всегда было прохладно, и рядом росла густая сочная трава. Александра стелила на траву толстое стеганое одеяло, усаживала брата, раскладывала игрушки, и они возились с ними до самого обеда, пока бабушка Клавдия не звала за стол. Потом оба укладывались вздремнуть на старой железной кровати на веранде; вообще-то говоря, спал только Валентин, а она лежала, бездумно разглядывая трещины в досках потолка. Брат был розовощекий, белобрысый, с крутым влажным лбом, и во сне у него часто бурчало в животе. Александра обращалась с ним строго, особенно когда Валентин упрямился и долго не засыпал, и от этого чувствовала себя его мамой…
Тетушка покорилась воле семьи, вернулась в дом брата и ни разу даже не поинтересовалась, как поживает ее самая большая любовь. Смагин как-то вскользь упомянул, что Сивкович подал в отставку по выслуге и подался в родные края. Галина успокоилась; год прошел в хлопотах и детских болезнях, в беспутстве и дебошах Максима. Теперь отрадой для тетки стал Савелий — он заканчивал курс в училище, время от времени оставался ночевать и не забывал похвалить ее пирожки с консервированной вишней.
Затем снова было лето в деревне, а осенью отец отдал обоих в детский сад. Тетка Галина осталась в Гнилушке — мстительно дожидаться кончины Карпа Михайловича, клятвенно обещавшего лишить ее наследства, если она наперекор его воле выйдет за своего майора.