Те, которые
Шрифт:
Впрочем, именно той злосчастной осенью и будет совершена ошибка, которая убьет моего отца. Вернее, не так – может быть совершена ошибка, но я ее не допущу! Я отлично ее помню, я буду начеку, постелю соломку.
Завтра все решится. Отца нужно вести на очередную химиотерапию. Он будет злиться и спорить. Его уже тошнит от этих химикатов, а самочувствие и так нормальное, состояние стабильное… В прошлый раз мы с мамой поддались, не повезли его в больницу. Теперь, если надо,
Полжизни…
Такое чувство, что не человека уговаривал, а вагоны разгружал. Спать хочу – сил нет. Но зато лягу спать с чувством хорошо выполненного долга.
Впервые мы забирали отца из больницы в таком состоянии. Он даже не пытается ходить. Врачи флегматично изрекают: «Интоксикация, что ж вы хотели». У папы нет сил даже злиться на меня. Мама просительно заглядывает мне в глаза: «Но ведь мы правильно все сделали, да, Дима?»
Черт! Я НЕ ЗНАЮ, ПРАВИЛЬНО ЛИ МЫ СДЕЛАЛИ!!!
Но очень надеюсь, что правильно.
Переселился к родителям. Маме тяжело ухаживать за отцом, у которого отказывают почки, кишечник, и, кажется, скоро наступит очередь печени. Я взял бессрочный отпуск и ухаживаю за папой изо всех сил. Все как в прошлый раз. Только на полгода раньше. И дело не в раке, а в лечении от него.
А я ведь хотел, как лучше.
Мама перестала просительно заглядывать мне в глаза и задавать глупые вопросы.
Папа умер.
Я ничего не смог.
Не знаю, кто и зачем дал мне второй шанс, но я им не пользуюсь. Тошка не родился. Папа умер раньше и в больших мучениях, чем в прошлый раз.
Мама почти не говорит со мной. Смотрит куда-то в сторону, отвечает односложно. Гораздо больше времени проводит с тетей Машей, которую не видела уже лет десять. Тетя Маша приехала из какой-то тьмутаракани и поселилась в маминой квартире. Икон навезла. Я смотрю и молчу. У меня больше нет решающего голоса. Даже совещательного.
Пробовал напиваться, но спирт перегорает еще в пищеводе, до мозга ничего не доходит. Сижу трезвый и злой, только башка по утрам трещит.
До знакомства с Верочкой еще полгода, но я не уверен уже, что решусь на это знакомство.
Все равно все испорчу.
Отмечал Тошкин день рождения. Совсем не пил.
Ничего не хочу. Все дела фирм ведут замы. Наверняка дурят мне голову и воруют. Но мне наплевать.
Какая разница? Пусть все идет как идет.
Сегодня
Разозлился на себя так, что собирался повторить сюжет «Бойцовского клуба» и набить себе рожу без посторонней помощи. Может, и набил бы, но хватило ума направить злость в конструктивное русло.
Первым делом промчался с инспекцией по своим ООО. В первом зам изобразил такую бурную радость, что стало понятно – рыло у него даже не в пушку, а в… Не знаю, как называется, когда пуха много. В пуховике!
В остальных фирмах замы были предупреждены, поэтому вели себя более сдержанно, но глазки бегали у всех. Я пригрозил, что с завтрашнего дня устрою комплексную проверку, и отправился к маме. Без предварительного звонка.
Мы уже месяца три не общались, так какой, к дьяволу, предварительный звонок? Застал ее в компании жидкобородого попенка и в окружении тысячи икон. Он, бедолага, пытался вступить со мной в мировоззренческий спор! Невовремя пытался, я его размазал по стене интеллекта булыжниками логики. Мама, которая в начале разговора сидела безучастно, к концу забеспокоилась и все переводила взгляд с меня на… этого… черт, не помню, как его там звали.
В общем, одержал сокрушительную победу. Хорошо еще, что хватило ума не дожимать маму. Оставил ее немного подумать над жизнью. Думаю, ей тоже пора на себя разозлиться.
Замы, как и следовало ожидать, проворовались. Двое ударились в бега, третий понес повинную голову мне. Я так удивился, что оставил его на должности – с условием, что нанесенный ущерб будет покрыт из его зарплаты. Он искренне меня поблагодарил… и вот уже неделю не могу до него дозвониться.
И черт с ними со всеми. Остальные притихли и стараются выглядеть образцами исполнительности. Никогда мои ООО так четко не работали!
А вот с мамой все не так просто. Я еще раз приезжал к ней, и на сей раз меня встретил не давешний жидкобородый попик, а некто отец Виталий. Молодой, совсем еще пацан. Я и на него сначала набросился, обрушивая доводы разума на хрупкую основу религиозного мистицизма, но он и не думал спорить, стоял и слушал. Это очень утомительно – спорить со скульптурой, пусть даже и слушающей.
Когда я выдохся, он вдруг спросил: «А почему вы к матери не приезжаете?». Я тут же взвился: «А почему вы у меня это спрашиваете? Ведь все в руце божией! Вот у него и интересуйтесь!». Он кивнул совершенно безмятежно: «Все в его руке, это так. Но у вас есть свобода воли. Это господь вам ее даровал…» – «Так вы определитесь, кто все решает – бог или человек!» – «Бог говорит нам, что делать. А уж делать или нет, это мы сами решаем. Господь слишком уважает нас, чтобы решать все за нас».
Я потом еще что-то пыжился, но с тем же неуспехом.