Те, кто любит. Книги 1-7
Шрифт:
После третьего мадригала Абигейл воскликнула:
— Пригласи их в дом, Джон! Принеси новый бочоночек из кладовки под лестницей. Я достану стаканы.
Их дом заполнили «Сыны Свободы»; они смеялись, хлопали друг друга по спине, спрашивали:
— Миссис Адамс, ведь наша музыка приятней британской? Каждый день они истязают ваши уши барабанами, а мы будем приходить по вечерам и ласкать вас нашими медоточивыми голосами. Только так мы можем одолеть их.
В ночь перед началом процесса Абигейл плохо спала. Джон ворочался в постели, вновь и вновь повторяя свое завтрашнее выступление. Она выглядела слегка бледной утром, когда зазвонил колокол, призывая в суд противостоящие стороны. Джон с трудом проглотил завтрак —
— Сегодня утром, адвокат, вы выглядите прекрасно, — пошутила Абигейл.
— Я выигрываю дела не внешним обликом. Именно поэтому я читаю больше книг по праву, чем кто-либо после Джеремии Гридли. И сегодня утром мне потребуется каждое малейшее положение права, ведь я должен противопоставить мое толкование конституции толкованию короля, министерства и парламента. Это непростые противники для моего первого публичного дела.
На площади перед ратушей уже собралась толпа. Поначалу Абигейл удивилась, почему люди стоят снаружи, а не в зале совета наверху. И быстро нашла ответ: губернатор Бернард перехитрил их, перенеся судебное заседание в небольшое помещение внизу, обычно используемое клерками Адмиралтейского суда. Была поставлена временная трибуна и за ней мешок с шерстью, рабочий стол для совета и около сотни стульев… и все были уже заняты. Абигейл заметила Эстер Сиуолл, она сидела рядом с женами нескольких королевских чиновников. Поскольку Джон отказался от поста прокурора и никто не был назначен на это место, Джонатану Сиуоллу было поручено предъявить от имени короля обвинение Джону Хэнкоку по делу «Либерти». Абигейл подошла к Эстер, та подвинулась, освободив ей место. Джон сел рядом с Сиуоллом на платформе под судейской трибуной.
Судебный хранитель выкрикнул:
— Встаньте все присутствующие, встаньте! Его честь, судья Адмиралтейского суда его величества. Да поможет вам Бог!
Абигейл увидела, что судья в длинном белом парике — Роберт Окмюрти, член первого общества, организованного Джоном. Перед тем как Окмюрти неловко уселся на мешок с шерстью, Абигейл заметила два дорогих ей знакомых затылка. Это были преподобный Уильям Смит и доктор Коттон Тафтс. Они совершили длительную поездку от Уаймаута, выехав до восхода солнца, чтобы присутствовать и следить за ходом дела, послушать выступление Джона Адамса, представлявшего Массачусетс.
Джонатан Сиуолл изложил иск от имени короны. Его жесты и тон были сдержанными. Но он твердо отстаивал интересы своей стороны, и некоторые его выпады против Джона Хэнкока были весьма болезненными.
Согласно его заявлению, основные права англичанина вытекали из основных обязанностей подчиняться закону. Если Массачусетс не одобряет акты Тауншенда, то тогда колонии надлежит добиваться их отмены, как неизменно действовали англичане со времен Великой хартии вольностей, дарованной английским королем Иоанном Безземельным, [19] для охраны интересов крупных феодалов-баронов от королевской власти.
19
Иоанн Безземельный (1167–1216) — английский король с 1199 г. При нем была принята Великая хартия вольностей.
— Мы пользовались защитой нашего милостивого государя, а также его чувством справедливости. Да будем же действовать как уважающие самих себя члены величайшей нации на земле, а не как дикие толпы с северных и южных окраин города.
Империя разработала наилучшие способы принятия законов и их отмены. Такие решения должен принимать
Так будем вести себя как англичане, гордые за свое правовое наследие и несущие свои обязанности на равных правах в самой благородной империи на земле.
Сиуолл задал тон. Абигейл наблюдала, как люди шевелились на своих местах, словно их отхлестали батогами.
Царила тишина, когда Джон Адамс перебирал свои бумаги, явно не спеша обнародовать свое первое выступление. Судья Окмюрти выждал сколько можно, затем попросил адвоката встать и изложить свое дело. Но и после этого Джон медлил, желая сгладить впечатление от слов Сиуолла. Начало речи Джона Абигейл слышала с трудом, хотя до трибуны было всего около десятка ярдов. Но после нескольких фраз голос Джона зазвучал громко и уверенно. Он начал с того, что назвал устав Георга III, на основании которого выдвигается обвинение, «уставом трудностей». Затем, откинув голову назад, авторитетным тоном изложил суду, судье Окмюрти, Массачусетсу, другим двенадцати колониям, королю, министерству и парламенту, отстоящим на три тысячи миль и два месяца неспокойной погоды, собственный анализ сути рассматриваемого дела в свете сложившейся обстановки.
— Среди трудностей, связанных с этим уставом, первые, о которых следует всегда помнить, это… — он повернулся к сотне мужчин и женщин, сидевших в помещении, прежде чем повернуться к судье Окмюрти, — то, что он составлен без нашего согласия. Мой клиент, мистер Хэнкок, никогда с ним не соглашался. Он никогда не голосовал за него и никогда не голосовал за кого-либо, составившего этот закон. Поэтому мистер Хэнкок лишен величайшего утешения, доступного англичанину, пострадавшему от закона. Я имею в виду сознание того, что закон сотворен собственными руками. Действительно, согласие подданного с законами столь необходимо, что до сих пор никто не отважился отрицать справедливость такого положения.
Составители этих законов допускают, что согласие необходимо, но подменяют подлинное согласие принудительным, произвольно истолкованным. Это — обман людей внешней видимостью вместо реального содержания. Уловки приводят к предательству там, где его не допускает закон… Произвольное толкование… всегда служило инструментом произвола власти, средством обмана и порабощения людей. Отходя от принципов и ясных позитивных законов, блуждая в лесу произвольных выдумок, нагромождая одно на другое, мы все больше отдаляемся от фактов, истины и природы, оказываемся затерянными в диких джунглях воображения и догадок, где произвол восседает на троне и правит, угрожая железным скипетром.
Джон замолчал. Аудитория вновь зашевелилась на стульях, испустив вздох облегчения. Джону Адамсу удалось побороть настроение, созданное Джонатаном Сиуоллом, теперь аудитория была на его стороне. Следующая часть его изложения дела носила личный характер, раскрывала, что захват «Либерти», конфискация груза судна и требование непомерного штрафа под тем предлогом, что не была заблаговременно получена лицензия, создавали «большую диспропорцию между проступком и наказанием».
Джон осудил акты Тауншенда за то, что они позволили возбудить в Адмиралтейском суде дело против Хэнкока «без присяжных, не по законам страны, и отдать его на усмотрение единственного судьи».
Джонатан Сиуолл встал и заявил, что по решению парламента такие дела рассматриваются на основании обычных законов, и поэтому адвокат Адамс не вправе требовать перекрестного допроса свидетелей со стороны короны. Судья Окмюрти вынес решение, что мистер Сиуолл прав.
Он стукнул молотком, объявив:
— Суд его величества прерывает заседание. Слушание будет продолжено.
Вслед за этим он выскочил из зала, волоча за собой по полу длинную мантию.
Абигейл и Джон были поражены, наблюдая эту сцену через головы стоявших.