Те, кто выжил
Шрифт:
– Много теряешь, – захохотал он. – Ну ладно, купи мне тогда пива. Платить за работу будешь после сеанса связи.
20 июня, среда, утро. Мюйден, окрестности Амстердама
Вчера я на радостях здорово напился. Начал с Вимом, потом выпил с Корне, потом пошел гулять по барам, опять встретил Вима, еще выпил с ним, а когда он пошел домой спать, то заглянул в «Де Лопер», где завис до часу ночи, зацепившись языками с компанией из нескольких мужчин и женщин, пьяной в дым. Хорошо, что вышел с лодки пешком, а то на велосипеде обратно
Храпел, похоже, на весь город, потому что кот свалил из каюты в рубку, хотя обычно предпочитал спать рядом. В общем, «забег в ширину» прошел в лучших традициях: давно я так не выступал.
Несмотря на это, сегодня вскочил ни свет ни заря, хотя по-хорошему похмелье надо было бы переспать. Не переспал – оно приняло меня в свои объятия со всем пылом. И во рту было гадко, и голова трещала, и сушняк крутил. Пришлось размешать в стакане с водой пару таблеток болеутоляющего и залпом выпить, чтобы хотя бы чуть-чуть в норму прийти. Потом подумал, подумал, плюнул на все да и открыл бутылку пива – тоже медицина, так сказать. Выбрался с ней на палубу, уселся.
Город еще спал, словно было воскресенье. По набережной неторопливо проехал патрульный «Г-ваген», несколько раз проскакивали развозные фургончики – да и все. Отдыхают все сегодня, что ли? А вчера, такое впечатление, весь город лежа ходил, пьяных было – не счесть. Моя первая догадка о том, что люди здесь сдерживаемый стресс заливают, было правильным, похоже. Хотя, с другой стороны, что еще остается? Интересно, как у нас на родине с этим делом?
От воды тянуло свежестью, пахло морем. Нет, хорошо все же у моря жить. Всегда мечтал, и никогда не получалось. Чтобы так: вышел из дому, прошел пять минут – и вот оно, гуляй, любуйся. Откуда такая страсть? Вроде ведь совершенно сухопутный человек, а на тебе.
Пиво ли подействовало, таблетки ли, что более вероятно, – не знаю, но головная боль начала отпускать. Поплелся на камбуз, приготовил себе яичницу с беконом – яйца и этот самый бекон купил уже здесь, все из новых припасов. Катастрофа катастрофой, а фермы свои голландцы сохранили, вот и жратва нормальная имеется. Не, не пропадут, работящие, такие нигде не пропадают.
На запах жарящегося бекона проснулся Тигр, потянулся вперед-назад, зевнул совершенно невозможным образом, затем спрыгнул со стола, подошел.
– И тебе завтрак, без вопросов, – сказал я, приседая у его миски.
Затем я просто искал себе занятия, постоянно поглядывая на часы. К Корне отправился за полчаса до назначенного времени, хотя идти было примерно три минуты. Жил он, как и я, на лодке, точнее, на большой барже, переоборудованной в отличный плавучий дом. Он на нем сюда и приплыл из Амстердама, когда все началось. Тоже ведь удобно, а? Отвязался от берега – и все, со всем своим имуществом спасся. Правда, там у него какая-то непонятка с любовником вышла, того все же куснули где-то, насколько я понял. Хрен их, педиков, разберет, что они когда в виду имеют.
Баржу заметил сразу – по неслабого размера антенне, больше похожей на мачту. Действительно здоровая баржа, метров так двадцать, и шириной не меньше четырех, жилье на зависть в такой можно оборудовать.
Все
Корне сидел на палубе в шезлонге, наслаждаясь летним солнцем, и курил косячок, судя по плывущему мне навстречу запаху жженой веревки. Увидев меня, он помахал рукой, приглашая подняться на борт. Когда я прошел по пружинящим под ногами сходням, он поднялся из кресла, протянул руку и сказал:
– Знал, что ты раньше придешь.
– Откуда?
– Сам бы за час пришел или за два, – сказал он. – Ты сколько с семьей не общался?
– Долго, с тех пор как Интернет посыпался.
– Ну и о чем спрашиваешь? – вроде как удивился он. – Тем более ты везунчик. У меня мама в Эйндховене жила, так со второго дня от нее никаких вестей не было. Может, и до сих пор она где-то там по улицам бродит…
Он резко отвернулся, и мне показалось, что глаза у него заблестели. Черт, а ведь и вправду получается, что я везунчик: мои-то все же живы. А ведь как мало людей осталось в живых. Ведь, пожалуй, в кого ни ткни живого, а у него таких потерь… Кого мог спасти даже самый крутой и вооруженный до зубов? Только тех, кто рядом. А вот у кого родители в другом городе? Как у жены моей, например… Тоже ведь… А я тут радуюсь, кретин.
– Лимонад будешь? – спросил Корне, нагибаясь к переносному холодильнику. – Только лимоны не настоящие – просто лимонный сок из бутылки.
– Кислый? – осведомился я.
– Кислый, – кивнул он. – В твоем состоянии то, что надо: обязательно поможет.
– Заметно? – чуть удивился я.
– Очень. Даже по запаху. Хочешь?
Он указал на большой пакет травы, лежащий прямо на палубе.
– Нет, спасибо, не мой стиль, – отказался я.
– Зря. Сам выращиваю, качество гарантировано. – Он кивнул на самую настоящую теплицу, устроенную прямо на палубе. – Ладно, посиди пока, подыши воздухом, а я пойду, надо все там включить.
Оставив меня на палубе, Корне спустился куда-то в недра баржи. Вскоре приглушенно затарахтел генератор, откуда-то потянуло солярной вонью, хоть и совсем несильно. Еще минут через десять «радист» появился в дверях у трапа, ведущего вниз, и позвал меня.
Спустившись по крутым узким ступенькам, оказался перед двумя дверьми. Справа была аппаратная, или радиорубка, черт ее знает, как правильно называть, а слева, за открытой дверью, виднелась стильно обставленная студия – даже не подумаешь, что такое может быть на старой плавучей посудине.
– Нам сюда, – указал Корне на дверь в рубку.
В аппаратной было темно, подсвечены маленькими лампочками, висящими на гибких кронштейнах, лишь рабочие зоны. Корне уселся в роскошное офисное кресло, вполне достойное украшать кабинет председателя совета директоров крупной компании, откинулся, покрутился, потом резко взялся за дело.
– Попытаюсь телефонную связь наладить, – сказал он, глядя в монитор лэптопа и параллельно в какие-то свои записи. – Там вроде бы с мощностью на антенне все в порядке, ну и для моего генератора топливо тоже зажимать перестали… Ценят все же, гомофобы.