Те странные пути...
Шрифт:
А крики вокруг не прекращались. Правда, сейчас они обретали единую окраску - победного и презрительного звука. Слабые в грохоте ливня, изредка умоляющие крики пропадали один за другим... Меньше стало шлёпанья и глухих ударов.
Снова подскочил Сутулый, и они уже вместе дотащили второго к плитам, а потом перевалили его через плиту-порог в сухое темноватое помещение. Едва сапоги с точками гвоздей на подошвах мелькнули в темноту укрытия, как Ксения впала в самое настоящее оцепенение: в эту тьму она не могла себя заставить войти!
Чуть не пинками Сутулый, сбросивший капюшон и открывший довольно морщинистое лицо, облепленное мокрыми седыми
Появившийся из серой стены ливня, двигавшийся неумолимой машиной смерти Палач внезапно застыл на месте. Громадный меч он держал кончиком к земле. Чистый - машинально отметила Ксения. Дождь отмыл.
Громадина постоял, постоял, а потом невероятно медленно развернулся и грузно зашагал куда-то в сторону.
Сутулый опустил руки. Вслед Палачу он смотрел с таким неверием, что женщина, заглянув ему в лицо, чуть судорожно не засмеялась.
И быстро озлилась. Если такой сильный, что ж раньше этого не сделал?!
Долго злиться не получилось: старик пошатнулся, закатил глаза - и только Ксения удержала его на ногах, испуганно толкнув к стене, к которой он и прислонился спиной, закрыв глаза. "Та-ак, - зябко ёжась, решила Ксения, обеими руками прижимая почти безвольное тело Сутулого к стене.
– Сил-то у него маловато..."
Но пришёл в себя старик быстро - и минуты так не простоял. Тяжело дыша, он схватил женщину за руку и показал на раненых. И подошёл к ним сам. Что-то выговорил, глядя на Ксению. Та откликнулась лишь приподнятыми бровями. Старик ткнул пальцем в ближайшего раненого - того, молчаливого, и, нагнувшись к нему, с трудом подёргал на его груди мокрую шнуровку. Снова оглянулся на Ксению и отошёл к хрипящему - снимать с него в первую очередь шлем.
Присев на корточки, Ксения принялась развязывать шнуровку на "своём" раненом дальше. Было неудобно, промокший шнур выскальзывал из пальцев и плохо вылезал из крепких узлов. Но, поглядывая на старика, она почувствовала к нему благодарность: он ножом разрезал на своём Хрипящем ту же шнуровку, быстро снял с него доспех. Перед показавшейся серой тканью, видимо, рубахи Сутулый посидел немного, а потом решительно разрезал её и раскрыл края. Теперь Ксения возблагодарила судьбу за то, что в укрытии было темновато. Чёрное под серой рубахой она разглядела - и, кажется, это была кровь. Отвернулась и снова вцепилась в узлы шнуровки Молчаливого.
Только освободила раненого от доспеха, с трудом сообразив, где у него в одеянии что и к чему, только сняла с него шлем, обнажив, кажется, черноволосую голову с лицом, измазанным кровью, как тот, не открывая глаз, выдохнул с отчётливым облегчением. Ксения взглянула на старика. Тот откликнулся на её взгляд, прислушался к дыханию "её" лежащего и кивнул, глядя на девушку. Она поняла так: занимайся, мол, и дальше этим.
Вздохнув, Ксения огляделась. Узкий закуток с низким потолком и торчащими отовсюду углами и острыми каменными буграми. Единственный свет - из той щели, в которую они все вчетвером поочерёдно протиснулись. И ничего из предметов, что можно бы подложить под голову раненому,
Будто услышав её, старик, не глядя, стукнул по каменной плите сбоку, и на ней заплясало пламя, которое не только осветило закуток, но и прибавило сил Ксении.
Она решительно обернулась к "своему" раненому, который уже моргал мутными глазами на потолок, на котором шарахались космы света, и в полумраке начала наугад расстёгивать железные "покрышки" на его плечах.
Застонал раненый Сутулого - Хрипящий. Обернувшись, Ксения тут же отвела взгляд, а потом и вовсе зажмурилась: старик давил тому на грудь, но не так, как показывают в фильмах спасение от сердечных приступов, а как будто собирался что-то выдавить из тела. А потом она содрогнулась от захлёбывающегося звука и дико изумилась, услышав одобрительное гудение старика. "Не смотреть!" - велела она себе, с трудом удерживая себя в сознании.
Открыв глаза, Ксения встретила взгляд "своего" раненого. Он приподнялся на локтях и дышал ртом. В свете единственного огонька трудно разглядеть, но, кажется, у него худощавое, чуть квадратное лицо и запавшие глаза, вроде светлые...
– Помочь тебе сесть?
– вполголоса спросила женщина и присела за ним на колени.
Толкая его в спину и упираясь в неё, ловя его, снова падающего, на своё плечо, она подтащила его к ближайшему камню, благо тот близко, и заставила-таки сесть с опорой. Тащила, естественно, не совсем сама. Раненый помогал, отталкиваясь руками от земли. А когда прислонился спиной к камню, вдруг пошарил рукой по поясу, а потом протянул ей небольшой кожаный мешок. Машинально взяв его, Ксения ощутила под пальцами впалые стенки и перекатывающую тяжесть. Вода? Он хочет пить? Ксения с трудом выковыряла упругую затычку и поднесла мешок к губам раненого. Он отпил совсем чуть-чуть и отстранился, после чего кивнул ей.
Нисколько не сомневаясь, женщина приникла к горлышку. Густая кислая жидкость, крепко пахнущая яблоками и мёдом, мягко легла на язык. От неожиданности Ксения опустила флягу, но тяжёлая ручища раненого поймала её за кисть снизу, и пришлось сделать ещё два-три глотка. Пришлось... Смешное слово, когда питьё не только согревает, но и приводит в себя...
Снова осторожно приблизила флягу к его губам. Вот теперь он надолго приник к жидкости... А спустя секунды женщина очнулась, пришла в себя полностью и отчётливо прочувствовала промозглую грязь на себе - на контрасте с тем горячим, что зажглось в желудке после выпитого вина. Одежда настолько пропиталась ею, что отяжелела и страшно липла к коже. Снять бы её и посидеть у огня, сотворённого Сутулым, греясь... Только одна мысль - и Ксения съёжилась. Одежда на ней сейчас как единственная... она присмотрелась... броня от этих мужчин. Не хочется, чтобы даже кожа рук была видна. Хоть эти здоровяки и не собираются, кажется, покушаться на неё... Не сон. Всё слишком реально... Не сон.
Но и посидеть просто так ей не дали. Едва она сообразила, что по-настоящему ранен лишь воин - Сутулого, а "её" был лишь оглушён и сейчас постепенно приходит в себя, как Сутулый оставил своего в покое - лежать, а сам подошёл к ней и подал руку, поднимая с земли. Что-то ворча на незнакомом языке, старик подвёл её к огню на камне и кивнул. "Грейся?" - с недоумением перевела его жест Ксения и немедленно протянула руки к огню, присев и стараясь подставлять пламени не только ладони. И заодно уж постепенно начала сбивать с себя ошмётки грязи, согреваясь и в движении.