Театр в квадрате обстрела
Шрифт:
Сборник, подписанный в печать 16 декабря сорок первого года, открывался ее строчками:
Свирепый враг стоит у стен, Остервенело в город рвется, Грозит бедой… Но между тем Балтфлот смеется.Сборник этот интересен еще одним обстоятельством. На его страницах появился автор-баснописец под странным именем, прежде неизвестным литературе — Крылов-внук. Потомок великого баснописца предлагал флотским читателям басню «Собачья дружба», которая высмеивала дружбу немецких и итальянских фашистов. Может быть, любители и знатоки литературных
Здесь же напечатаны стихи, рассказы, сценки, создававшиеся в радиокомитете. И хоть в городе было в те дни совсем не до смеха, юмор и сатира не умирали.
Как-то в радиокомитете задумали создать радиопьесу или хотя бы просто веселую передачу, способную внести в ленинградский эфир разрядку. С предложением написать такую передачу обратились к Берггольц.
— О чем же ее написать? — спросила Ольга Федоровна.
— Хотя бы о неудавшемся «блицкриге»! Гитлер все откладывает сроки своей победы, обещает одолеть нас если не зимой, то весной, — говорили редакторы.
— А весной он перенесет свои сроки на лето! — сказал кто-то. — Ему только и остается, что менять времена года.
— Четырех времен года ему уже не хватает, придется придумать пятое, — сказала Берггольц и вдруг задумалась: — «Пятое время года»! Так и будет называться передача.
Законы художественного творчества удивительны. В те самые тяжкие дни первой блокадной зимы Берггольц писала трагический «Февральский дневник»:
Скрипят, скрипят по Невскому полозья. На детских санках, узеньких, смешных, в кастрюльках воду голубую возят, дрова и скарб, умерших и больных…И почти одновременно сочиняла веселые, полные живого юмора фельетоны «Пятое время года» и «Фюрер гадает», заставляя людей смеяться!
«Пятое время года» прошло в эфир несколько раз. Актеры читали фельетон в лицах. Получился небольшой веселый радиоспектакль. Действовали в нем Гитлер и главари его банды. Документальной основой сценария послужили немецкие пропагандистские передачи и подлинные выступления Гитлера по берлинскому радио.
…Город полюбил своего поэта. К поэзии Берггольц обращались и в радостные, и в тяжкие минуты жизни. Весной сорок четвертого года к Ольге Федоровне пришла ленинградская девушка Нина Нонина. У нее были заплаканные глаза. Она пришла к своему поэту с просьбой написать о ее брате, двадцатилетнем гвардейце Владимире Нонине, павшем в январе сорок четвертого года под Ленинградом…
Стараясь быть суровой, как большие, она портрет из сумочки достала: — Вот мальчик наш, мой младший брат Володя… — …………………………………. Она просила только: — Напишите не для того, чтобы его прославить, но чтоб над ним могли чужие плакать со мной и мамой, — точно о родном…И поэт выполнил просьбу юной ленинградки. Искусство и литература Ленинграда и на этот раз честно послужили жителям города. Берггольц написала замечательную поэму «Памяти защитников»:
Когда прижималисьПоэзия Берггольц так же неотделима от эпопеи ленинградского сопротивления, как работа заводов на оборону, создание Дороги жизни, исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. Когда Берггольц подходила к микрофону, в эфире звучали стихи-размышления, стихи-беседы, стихи-ответы. Тем, кто слабел, ее поэзия давала утешение и силу. Тем, кто хотел бы писать, но не мог, — заменяла собственный дневник. А тем, кто сражался, — вручала сердечный компас. После выступлений поэта люди, терявшие силы и надежды, снова становились бойцами. И поднимала эти не учтенные наркоматом обороны роты, полки, дивизии хрупкая светловолосая женщина, читавшая по радио страстные стихи.
«Я слышал ее голос на полуострове Ханко за четыреста километров от блокированного Ленинграда, — пишет Михаил Дудин. — И он был для нас на этой смелой земле как пеленг мужества. Иначе его нельзя было воспринимать — настолько он был естествен и глубок. Я видел ее, легкую, гнущуюся под ветром былинку, на заваленной снегом Малой Садовой, около Радиокомитета. Я встречал ее в дивизии Симоняка, в солдатских землянках и в цехах Кировского завода. Она была частицей Ленинграда, его живинкой, его необходимостью».
Слушатели и читатели, ленинградцы, бойцы блокадного фронта, эвакуированные слали Ольге Федоровне письма, тысячи писем, наполненных выражением признания, доверия, любви.
«Мы со словами Ваших стихов идем в бой…»
«Жаль, что на передовых в минуты затишья мы не можем слушать радио… Прошу Вас напечатать эти стихи во фронтовых газетах…»
«Желательно, чтобы Ваша поэма стала достоянием каждого грамотного гражданина СССР…»
Чаще других встречается в этих письмах слово «спасибо!»
Множество писем от женщин получила Берггольц, когда была опубликована поэма «Твой путь».
…И все осталось там — за белым-белым, за тем январским ледовитым днем. О, как я жить решилась, как я смела! Ведь мы давно условились: вдвоем…Большая, женская, человеческая судьба вставала за строчками этой поэмы-исповеди. И сердца открывались ей навстречу. Женщины делились в письмах к поэту своим счастьем, своим горем. Они вдумчиво и откровенно обсуждали важную и нежную грань военной биографии поколения.
А в день снятия блокады очень многие люди писали своему поэту, что, впервые бесстрашно распахивая окна, срывая затемнение, они вспоминали, шептали стихи:
Дарья Власьевна, — еще немного, день придет — над нашей головой пролетит последняя тревога и последний прозвучит отбой. И какой далекой, давней-давней нам с тобой покажется война в миг, когда толкнем рукою ставни, сдернем шторы черные с окна.А ведь это стихотворение написано 5 декабря сорок первого года! Более чем за два года до снятия блокады!.. Это тоже было исполнением клятвы.