Театральные подмостки
Шрифт:
Прощальный поклон
Знаете, когда мы отмечали рождение нашей с Ксенией дочки, Ольга Резунова спросила:
– - Вань, вот ты скажи: в твоей жизни было что-нибудь такое, мистическое и необъяснимое?
Я ушёл в думу, старался что-то вспомнить, но ничего такого на ум не приходило.
– - Да нет, вроде... Хотя иногда мне снятся странные сны о какой-то моей загробной жизни... А может, это и не загробная жизнь... Будто я в каком-то странном месте... В общем, чушь
– - Вообще-то я уже сама собиралась пойти в театр, -- засмеялась Синичка.
– - Так что от судьбы не уйдёшь.
– - Всё равно -- чудо. Я теперь счастливейший из людей!
– - А в моей жизни было много необъяснимого и мистического!
– - задумчиво сказала Синичка.
– - Ещё до знакомства с Ваней мне дочка наша снилась. Это всегда было как-то... странно, что ли... Мне казалось, кто-то сверху как будто смеётся надо мной. Мне 28 лет, и мужа никакого нет, и никого у меня нет, и Ваня меня не замечал, а дочка уже довольно взросленькая снится и снится... Вот... а сейчас родилась... Она -- точь-в-точь.
– - И что здесь такого мистического?
– - спросил Гена Киселёв.
– - Обычный материнский инстинкт! Наверное, всем нормальным женщинам, которые мечтают о семье и ребёнке, будущие дети снятся.
– - Мне, например, не снятся, хотя я мечтаю о ребёнке, -- сказала Ольга Резунова.
– - Мне хоть бы муженёк какой плохонький приснился...
Синичка ничуть не обиделась и говорит:
– - Когда один раз снится -- это, конечно, ничего удивительного, а когда много-много раз?.. Можете не верить, а я даже кое-что из будущего дочки знаю...
– - Ой как интересно!
– - перестала хрустеть шоколадом Лиза Скосырева.
– - Расскажешь?
– - Нельзя, а то вдруг не сбудется.
– - Ну и правильно. А хорошее там?
– - Думаю... да... Во всяком случае, я спокойна...
– - Я, Вань, почему тебя спросила, -- не унималась Ольга Резунова.
– - Просто ты изменился последнее время... Какой-то другой стал.
– - Разве?
– - удивился я.
– - Да я не заметил. Хотя... Раньше не скажу, что был подвержен каким-то страхам и фобиям, но что-то меня всё время мучило... А теперь чувствую: сознание очистилось от всякого мусора, что ли... Мне даже кошмар с учительницей перестал сниться. Моя жизнь теперь наполнена смыслом. Точно знаю, что нужно делать, а что -- не нужно. А ещё я разучился думать о себе. Наверно... Человек должен быть шире самого себя. Душа должна весить больше тела, как минимум тонну...
Где-то спустя три месяца после Синичкиных родов в нашем театре состоялась премьера спектакля "Царь Фёдор Иоаннович", где Бересклет доверил мне играть царя Фёдора. Сами знаете, какая это роль -- заветная мечта любого актёра. А вся пьеса, мощное и великое творение А.К.Толстого, -- думаю, самое зрелищное и глубокое, что было создано для театра.
Помнится, лет пять назад Бересклет уже пытался ставить "Царя Фёдора...". Тогда он мне доверил крохотную эпизодическую
И вот теперь я сам царь Фёдор... Уму непостижимо!
Играл я просто на одном дыхании, сам удивлялся, откуда что берётся. Может, и потому, что в первом ряду сидела моя любимая жена Ксения, и я всякий раз мимолётно скользил взглядом по её лицу...
После спектакля меня просто засыпали цветами. "Борису Годунову" куда меньше досталось! И рукоплескали до остервенения.
Зрители стали покидать зал, и Синичка моя, цокая каблучками, вспорхнула на сцену и юркнула за кулисы. Там уж мы её с Алаторцевым и Ольгой Резуновой ждали. Смеялись и о чём-то весело разговаривали. Николай Сергеевич в спектакле играл зловредного дядьку Клешнина, и в своём гриме был довольно-таки грозен. Ольга играла не менее зловещую бабку Василису Волохову, а посему была загримирована до неузнаваемости. Увидев Ксению, Николай Сергеевич распростёр крылья.
– - А вот и Ксюшенька наша!
– - радостно воскликнул он.
– - Дай-ка примкну тебя к отеческой груди!
– - нежно приобнял и говорит: -- Ваня-то каков! Я прямо налюбоваться не мог, свой текст чуть не забыл.
– - Ну что вы, Николай Сергеевич!
– - смутился я.
– - Это вы всех потрясли. Дайте-ка мою любимую жену...
Я передал Ксении цветы, и мы поцеловались. Ксения так смотрела... да, наверное, так смотрит влюблённая женщина.
– - Знали бы поклонницы, какая у Вани жена красавица, ещё бы больше бы цветов нанесли...
– - Алаторцев шутейно хмурил брови, обиженно плямкал губами.
– - Ваню уже в "Малый театр" зовут, к "Вахтангову" -- тоже, со всей Москвы приглашения. Боюсь, как бы ни согласился. Мне, старику, совсем тоскливо будет. Ты уж, Ксюшенька, повлияй на него -- чтоб из театра ни ногой!
– - Да никуда я не уйду, -- отмахнулся я.
– - Тебя никто и не отпустит, -- сказала Ольга Резунова.
– - Мы тебя вырастили, выпестовали, на крыло поставили, смазали гусиным жиром...
– - Да и мы без вас пропадём...
– - засмеялась Ксения.
– - Вот и правильно, лучше журавль в руке, чем синица в небе...
– - Лучше пускай мой журавлик дома сидит, -- шутейно вздохнула Ксения.
– - Я Ваню только в театре вижу.
– - А вот это никак нельзя, -- покачал головой Николай Сергеевич.
– - Мы себе не принадлежим. Такова уж наша актёрская доля. Да, Вань?
– - Да, доля наша страшная...
– - задумчиво сказал я.
– - Как там у Давида Самойлова...
"Любить, терзать, впадать в отчаянье.
Страдать от признака бесчестья
И принимать за окончание
Начала тайное предвестье".
Каботинство -- стремление к артистической славе, блеску
Фанаберия -- кичливость, мелочное чванство
220