Театральный маньяк
Шрифт:
Посидели молча.
– Жорка, ты-то сам как? – спохватился батюшка, – На работу устроился?
– Да, нормально. Я в колонии научился чинить все, что ездит. Работаю автомехаником. Оказалось, у меня руки золотые, – улыбка у бывшего зэка вышла чуть смущенной. – А на досуге мастерю сувенирчики.
Он достал из заднего кармана джинсов складной нож. Нажал кнопку, лезвие выскочило бесшумно.
– Даже в Швейцарии таких не делают, – и легким, скользящим движением разрезал стейк в своей тарелке. Мясной кус, толщиной почти в три сантиметра. Как бумагу.
Генка
– Извини, вынужден конфисковать. Лезвие длиннее ладони. С этой игрушкой ходить опасно, могут арестовать. Тебе оно надо?!
– Спасибо за заботу, – пробурчал Жорка с набитым ртом.
– Зато у тебя нормальная профессия, – вклинился Генка. – А то был бы как я, инвалидом умственного труда. Или учителем русского языка…
– Стоп! А какие претензии к русскому языку? – не понял Костик. – Он могуч и богат!
– Богат-то он богат, да денег у него не займешь, – хохотнул рекламщик. – Но учить современных оболтусов правилам грамматики – гиблое дело. Ты видел, как они язык коверкают? И ладно бы только в СМС. Мне в договоре секретарша написала «сто тыщ». В документе! Зачем цифровое поколение учить правильно писать слово «кокошник»? Они не знают, как эта штука выглядела и куда надевалась.
– Наоборот! Старинному слову стоит дать новое прочтение, – Жорка щелкнул ногтем по бокалу, подавая знак официанту повторить. – Да. Да! Нужно придумать кучу современных значений. Кокошник – отличное название для птицефабрики. Нет, лучше! Киосков с курицами-гриль.
– Или бутик Коко Шанель в Москве, – включился в игру Генка. Достал блокнот: записать идею – а пригодится.
Эдик перестал хмуриться.
– А у нас в полиции кокошниками можно называть, к примеру, наркопритоны!
– Ага, кокаин же многие называют «кокошей», – шокировал приятелей своей осведомленностью отец Константин. – И нечего так смотреть. Я с малолетними преступниками почаще твоего беседую. Недавно цитировал им Чуковского, а они ржут и носами шмыгают.
– Точно, крокодил выгуливал сыновей, Тотошу и Кокошу, – Эдик совсем расслабился. Он давно перешел на чистую водку (слышь, пионер, графинчик – триста!) и наколол на вилку маринованный гриб. – Постойте-ка, если «Кокоша» – кокаин, что же тогда «Тотоша»?
– Дурень ты, а еще майор! – засмеялся Костик. – До революции в дворянской среде были популярны детские прозвища на французский манер. Имя Николай сокращали до Коко. Антон же превращался в Тото. Надо тебе иногда читать не одного лишь Чуковского, но и Льва Толстого.
Генка опять достал свой навороченный телефон.
– О! А давайте пока мы трезвые… Ладно, не сильно пьяные… Селфи сделаем. Поближе рожи и улыбочку. Замерли, снимаю! Отлично.
– Какой ты двуличный. Минуту назад за русский язык целое поколение готов был растерзать. И тут же – «селфи», – забрюзжал Эдик.
– Каюсь, грешен. По-нашенски это будет «самострел». Модная штука.
– В детстве мы делали самострелы из доски от ящика, прищепки и резинового жгута, – оживился Жорка. – Стреляли зеленой алычой, шпульками проволочными. Повезло, никто не пострадал от наших игрищ. Но было… зыкински.
Словечко из детства, как яркий луч солнца, заставило
– А в третьем классе мы строили конуру для дворовых собак и подхватили стригущий лишай, – Костик почесал бороду. – В школу два месяца не ходили. Карантин, мультики и Жюль Верн.
– Помнится, сижу я на подоконнике, звоню тебе по телефону, – еще были дисковые аппараты, у всех почему-то на кухнях стояли. А по двору идет несчастный Генка. В школу, на вторую смену, – чертики в глазах Жорки водили хороводы и, кажется, прыгали через костер. – Завидовал нам, болящим?
– А то! В школе-то изучали дроби. И проценты. Я в них ничего не понимал, – Генка вздохнул. – До сих пор путаюсь, когда надо чаевые оставлять.
Официант услышал заклинание и появился буквально из ниоткуда. Правда, эффектный выход подпортил поросенка. Он снова крутился поблизости, в надежде на дармовщинку. «Пионер» споткнулся, пробормотал что-то типа: погоди у меня, свинтус. Потом вернулся к дружелюбному тону.
– Талисман ресторана, что с ним поделаешь… Повторить напитки?
Друзья одобрительно зашумели. Стали наперебой обсуждать, какие тайные талисманы и амулетики носили в детстве. Особой популярностью пользовались камни с дырочкой, привезенные с отдыха у моря. На контрольные с собой брали, чтобы удачу приманить. Впрочем, мало кому помогало. В старших классах лучшим оберегом были нунчаки – неожиданная мода, навеянная видеосалонами. Самодельные, разумеется, из палок и веревки. Мало кому удавалось достать настоящую цепь. Нунчаки носили на дискотеку в городском парке. Культовое место: здесь сходились углом три района, как на эмблеме «Мерседеса». А в самом центре – танцплощадка, обнесенная высоченным железным забором. Редкий вечер обходился без массовой драки. Так что экзотическое оружие мальчишки крутили постоянно, задевая при этом, по большей части, своих. Кричали, напрягая связки, по-брюслиному, тягучее «ийяяяя». А потом, по неписаному кодексу чести, бросали палки на землю и дрались исключительно на кулачках.
– Причем мы-то приходили именно подраться с гопниками, – Жорка нанес несколько быстрых ударов по воздуху. – Зачем на эту же дискотеку приходили девочки мне до сих пор не понятно.
– А в ножички как играли! – Эдик достал из кармана отнятую выкидуху, поставил острое лезвие на кончик указательного пальца. – С локтя, с коленки… Челочка у меня редко получалась.
– Да, поэтому тебя обыгрывали даже девчонки, – съязвил Генка. – Помните Эльвиру?
Костик пнул приятеля ногой под столом. Тот намека не понял.
– Неужели не помните? Через два дома от нас жила. Девочка-чингачгук. По деревьям карабкалась, как кошка. Вот вам интереснейший феномен. В детстве мы играли в казаки-разбойники или в прятки. Прятались с девочками в одних кустах. Самым страшным оскорблением для любого пацана было подозрительное: «А, вы там что, целовались?» За эти слова хотелось дать в морду. Но с возрастом подобные подозрения становятся гораздо приятнее… Интересно, кем Элька стала? Чем занимается?
Священник продолжал подавать знаки, но поздно: такого джинна обратно в бутылку не загонишь. Вернулась неловкость. Жорка сверлил глазами Эдика, в его взгляде читалась угроза. И в голосе тоже: