Тебе больно?
Шрифт:
— Ты этого не ожидал, да? — я показываю на него рукой, в которой все еще держу бутылку, и жидкость выплескивается через край на пол. — Ты не хочешь, чтобы я покончила с собой, потому что ты всегда хотел быть тем, кто это сделает, — говорю я ему.
Слезы текут по моим щекам, и его образ расплывается от наводнения.
— Но я тоже не могу этого сделать, — плачу я. — Потому что если я это сделаю, это все равно будет из-за тебя.
У меня сводит живот, но я не могу отвести взгляд, пока он медленно исчезает. В итоге я все равно слышу последнее, что
Мы были вместе с самого начала, мелкая. Я никогда не позволю тебе уйти от меня.
Я умираю.
Пот стекает по моему лбу, когда я пролистываю сквозь пальцы свое последнее преступление, а по радио тихо играет «Swimmingin the Moonlight» группы «BadSuns».
В ответ на меня смотрит золотой пластиковый прямоугольник с именем Энцо. Прошло полторы недели, но моя новая кредитная карта была одобрена. Это должно было спасти меня, но все, что я чувствую, — это тошнота. В сочетании с тем фактом, что кондиционер Дряхлой Сьюзи сломался, и здесь жарче, чем в яме вулкана.
Увы, это мой дом, и последние несколько дней я уже провела в гостинице, ожидая, пока карта придет по почте. У меня оставалось достаточно денег, чтобы внести залог за проживание, и я думаю, что у меня началась крапивница, когда я оплачивала счет после получения его по почте.
Медленно выдохнув, я вытерла бисеринки пота, которые уже готовы были капнуть мне прямо в глазное яблоко и сжечь его дотла, когда зазвонил мой телефон; звоночек сообщил мне, что только что пришло электронное письмо.
Мое сердце падает, я уже знаю, от кого оно, даже не видя его. Несмотря на то, что мой мозг кричит мне, чтобы я просто проигнорировала его. Они не смогут тебя найти. Я все равно хватаю устройство и нажимаю на него.
«Давай, мелкая, перестань врать себе и остальному миру о том, что произошло. Ты тратишь все это время на бегство, когда могла бы уже столкнуться с тем, что ты сделала с единственным человеком, который любил тебя больше всего на свете.
Просто... сделай это ради Кевина.
Ты в долгу перед ним.
Гаррет»
Ублюдок. Рыча себе под нос, я нажимаю большим пальцем на кнопку удаления, затем сажусь и выключаю фургон.
Через несколько секунд я выхожу под палящее солнце, захлопываю за собой дверь и топаю сквозь деревья, пока не выхожу на грунтовую дорогу, которая приведет меня в город.
Я познакомилась с Гарретом после того, как Кев поступил в полицейскую академию, когда нам было по двадцать лет. Он взял для меня прозвище Кевина, и каждый раз, когда я его вижу, мне хочется выцарапать себе глазные яблоки. С тех
А почему бы и нет? Они всегда поверят полицейскому, а не гражданскому. Даже если я его сестра-близнец.
Я бреду к автобусной остановке в плохом настроении, когда замечаю Саймона. Я даже не заметила, что иду сюда. Как будто в моем теле щелкнул переключатель, и оно перешло на автопилот, тяготея к моему единственному другу в этом городе. Больше не к кому пойти. Больше не с кем поговорить.
Мгновенно в моей груди загорается искра, и я бросаюсь к нему.
— Саймон! — зову я, взволнованно махая рукой. Он машет в ответ, и на его лице появляется небольшая улыбка, когда он замечает меня.
— Ну, привет, красотка.
— Я скучала по тебе. Тебя не было, — говорю я ему, садясь рядом с ним. — Почему?
Он смеется, звук сотрясает все его тело. Саймон не смеется ртом, он смеется грудью.
— Моя бывшая жена говорила мне то же самое весь наш брак. Наверное, поэтому она и развелась с моей задницей. Похоже, она не может долго удерживать меня на одном месте.
Я кривлю губы.
— Я чувствую тебя, Саймон, я чувствую тебя. Но я думаю, может, твоей жене стоило просто уйти с тобой.
Он машет рукой.
– Эх, быстрая жизнь не для всех. Ты такая же, как я, малыш, я вижу — всегда в движении.
Я улыбаюсь и киваю.
— Меня тоже не удержать.
Он изучает меня секунду, затем лезет в карман и достает сигарету из пачки.
— Знаешь, мы также и разные. Я всегда бежал к чему-то — всегда искал что-то, чего никогда не мог найти. Но я подозреваю, что у тебя все наоборот. Ты бежишь от чего-то.
Моя улыбка сползает, и я протягиваю руку.
— Дай-ка мне это.
Он снова усмехается и протягивает сигарету. Я зажимаю ее между губами и наклоняюсь, позволяя Саймону прикурить ее для меня.
Глубоко затянувшись, я спрашиваю:
— Откуда ты знаешь?
Он не отвечает, пока не прикурит свою и не сделает несколько затяжек.
— У тебя такой взгляд загнанного в угол животного. Прыгучий. Призрачный. Как будто ты собираешься укусить и убежать в любую секунду, без предупреждения.
Я хмурюсь. Остин, бармен, тоже сравнил меня с животным.
— Видимо, я не такая загадочная, как мне казалось, — бормочу я, делая очередную затяжку.
— Милая, ты носишь свой багаж так, будто это единственное, что у тебя есть.
— Ой, — бормочу я, хотя на губах появляется ухмылка. — Может, в этом и есть моя привлекательность. Все хотят починить сломанное, верно?
— Нет, — говорит он. — Людям на самом деле не важно, как тебя собрать. Они просто хотят придать форму твоим сломанным частям, чтобы они соответствовали их стандартам. Сгладить их, сделать менее острыми, чтобы они не резали так глубоко, когда они их собирают. Но ты не станешь менее сломанной.