Тебе конец, хапуга!
Шрифт:
Солнце клонилось к закату, рассыпалась и догорала изба. Жители дачного поселка с тоской смотрели на это невеселое зрелище. Владельца участка омоновцы больше не держали за руки. Мужчина совсем поник, даже временами смахивал слезы, бежавшие из глаз. Дым клубами поднимался к вечереющему небу.
– Снято, – оповестил режиссер.
Киношники загружали аппаратуру в транспорт. Владимир Рудольфович воспользовался приглашением Пефтиева и уже сидел в «Хаммере». Молчаливый дачный народ расходился под хмурыми взглядами омоновцев.
– Я тут неподалеку
– Церковку жечь? – задумался Владимир Рудольфович. – Нет, наверное, это уже лишнее.
Колонна машин тронулась. В поселке остались лишь пожарники присматривать за догорающей избой. Заливать головешки водой Карпов запретил – собирался вернуться сюда завтра и доснять тикающие на обгоревшей груше ходики.
Ларина в «Хаммер» не пригласили, да и не слишком хотелось ему ехать в сомнительного достоинства компании. Андрей расположился в операторской машине – старом «Линкольне»-кабриолете. Операторы любят использовать американские машины: тяжелые, устойчивые, на них не так трясет.
Уставший оператор сидел рядом с Андреем на заднем сиденье и носовым платком вытирал копоть с лица.
– Только бы пленка в камере от этого жара не спеклась. Жуть какая-то, – жаловался он линейному продюсеру. – А материал ничего получился. Будет из чего выбрать.
– Кажется, у нашего маэстро новый инвестор появится. – Ларин указал рукой на идущий перед ними желтый «Хаммер», за задним стеклом виднелись головы оживленно беседовавших Пефтиева и Карпова.
– Умеет он людям голову задурить – профессия у него такая, – отозвался оператор.
Машины втянулись в мрачный еловый лес. Старые поросшие мхом стволы мощными колоннами уходили к небу. Дневной свет почти не пробивался к земле, и пространство между елями укрывали осыпавшиеся иголки, а не трава.
– Мрачновато здесь, – повел плечами оператор, – как в могиле.
Из автозака, следовавшего в хвосте, доносились голоса омоновцев, обсуждавших недаром прожитый день. В выражениях правоохранители не стеснялись. Беззлобные матерные слова эхом разносились по лесу.
Грунтовая дорога вывела на поляну. Тут стало посветлее.
– Приедем в гостиницу, – мечтательно вздохнул оператор, – достану из холодильничка запотевшую бутылку водки…
Что именно сделает он с этой бутылкой – выпьет в одиночестве или предложит присоединиться к распитию Ларину, – так и осталось загадкой. Договорить оператор не успел. Справа из зарослей орешника неожиданно загрохотала очередь. Такие звуки Андрей последний раз слышал только на полигоне – не из автомата стреляли, бил пулемет.
Колонну расстреливали абсолютно грамотно – сперва головную машину. Первой короткой очередью буквально поразрывало протекторы «Хаммера». Машина осела на правый бок, коснувшись порогом земли. Вторая очередь пришлась по автозаку. Полетели клочья покрышек. Автозак качнулся и завалился
– Твою мать, – только и прошептал оператор, сползая с сиденья, чтобы спрятаться на полике.
Ларин распахнул дверку и вывалился на землю, чтобы оказаться прикрытым от стрелявшего «Линкольном». Крупнокалиберный пулемет замолчал. С деревьев падали сорванные листья. Из «Хаммера» с истошным визгом выскочила Ася Мокрицкая и помчалась в лес.
– Выбирайся из машины, пристрелят же, – зашипел на оператора Андрей, искренне опасаясь за его жизнь.
Но киношник был настоящим профессионалом – он уже снимал происходящее на небольшую видеокамеру.
– Ну и черт с тобой. – Ларин стал отползать.
Из перевернутого автозака расползались переодетые нацистами омоновцы. Пули дырявили днище полицейского транспорта. Из простреленного бензобака захлюпал бензин. Вспыхнуло пламя. Неизвестный стрелок вновь вдавил гашетку.
Карпов с Пефтиевым держались на удивление достойно. Они, извиваясь ужами, выползли из «Хаммера» и, вжавшись в землю, обхватили головы руками. А вот у Мандрыкина нервы сдали. Вереща фальцетом, обезумев от страха, он побежал почему-то не в лесную чащу, а заложил дугу вдоль колонны. Бежал, по-бабски вихляя задом, высоко подымая колени.
– Кретин, – прошипел Андрей, глядя на нетрадиционного бегуна.
Он не сомневался, что если стрелок намеренно не уложит Мандрыкина, то тот сам нарвется на случайный выстрел. И хоть заместитель по связям с общественностью был, мягко говоря, неприятен Ларину, но все же человечность взяла в Андрее верх. Да и появлялся повод сделать Мандрыкина своим должником.
Андрей вскочил на ноги, в два прыжка догнал обезумевшего Романа, повалил его и прижал к земле. Мандрыкин не видел, кто свалил его, а потому завизжал еще пронзительнее.
– Спасите! Помогите!
– Молчи, кретин, – прошептал ему на ухо Ларин. – И не поднимай голову – очередью череп снесет.
Мандрыкин испуганно смолк, но затем принялся шептать, скорее всего, ни к кому не обращаясь. Прямо какой-то «словесный понос» с ним случился от перепугу.
– Это Граеров все, крови моей жаждет, морда бандитская! Машину спалил… За что мне это все? Ну, не поделили они с Пефтиевым бабло, а я здесь при чем?..
Андрей слушал и мотал на ус.
– Так кто этот Граеров? – резко спросил он.
– Страшный человек, – произнес Мандрыкин и внезапно опомнился, замолчал.
А вот пулемет продолжал строчить, превращая машины в кучу металлолома. Уже вовсю пылал автозак. Черным дымила загоревшаяся покрышка на заднем колесе.
– Полицию вызывай. – Ларин дал поручение Мандрыкину. – А я разобраться попытаюсь, что к чему.
Роман трясущимися руками извлек нежно-розовый айфон, по периметру украшенный стразами, и принялся тыкать пальцем в экран.
– Полиция… полиция… – истерично закричал он в трубку. – Это Мандрыкин звонит… нас тут всех убивают…