Течению наперекор
Шрифт:
Несколько раз я ходил в поход с Майей Гантман. Это была замечательная девушка. Маленького роста, некрасивая, одинокая, страдавшая искривлением позвоночника, она была замечательна своей страстной любовью к горам. Профессия у нее была скучная — младший научный сотрудник в институте, занимавшемся вопросами водоочистки. Радостью и смыслом ее жизни были горы. В тот единственный раз, что она поехала в альплагерь, ее обидели заключением: «Дальнейшее занятие альпинизмом не рекомендуется». Но среди горных туристов Майя пользовалась всеобщим уважением за ее преданность горам и знание всех туристических маршрутов, по крайней мере на Кавказе. Была членом совета Клуба туристов. Снаряжала и отправляла группы и сама каждое лето ходила в горные походы.
Однажды (это было в 61-м году) она собрала группу, человек восемь студентов пятого курса какого-то из московских вузов — физически сильных и уже бывавших в горах ребят. Пригласила меня и одного из своих друзей, Толю. Мы начинали маршрут с Узункольской поляны, чтобы
Мне было уже 38 лет, каждому из них — лет на пятнадцать меньше. Мериться опытом жизни и даже горным опытом было трудно. Единственное бесспорное право на главенство в походе я мог получить, только доказав, что я сильнее или выносливее любого из них. Случай как раз представился. На первом же участке пути надо было успеть до темноты по хорошей, но длинной (километров пять) и довольно крутой тропе дойти до заранее известного места, доставить туда палатки и разбить лагерь. Вызвались двое самых сильных ребят. Я сказал, что пойду третьим. Никто возражать не стал: марш-бросок предстоял не из легких. Я понимал, что должен оставить студентов позади. Они тоже «просекли», в чем дело, и были полны решимости меня обогнать.
Ребята, конечно, были сильнее меня. После выхода на тропу они вежливо спросили, буду ли я возражать, если они пойдут быстрее. Я не возражал, и они «убежали» вперед. Это было их ошибкой. Сбили дыхание. И вообще, видимо, не умели его контролировать (я уже упоминал об этом). При быстром подъеме главное — контроль дыхания. Иначе через 15-20 минут сердце начнет давать сбои. Так и случилось. На середине пути я их догнал, обогнал и пришел к месту минут на пять раньше. Вечером у костра вопрос о смене командования, ввиду физической трудности маршрута, был поднят, но... уже в другом плане: студенты просили меня возглавить группу. Майя не возражала, я — тоже. Тем дело и успокоилось.
Маршрут был действительно не из легких. Перед перевалом Чунгур-Джар оказалась широкая щель («бергшрунд»). Лето было жаркое, и верхний край ледника на пару метров отошел от нагреваемых солнцем скал. Мне пришлось, обмотавшись веревкой, прыгать через щель, чтобы на прилежащих скалах организовать страховку для остальных членов группы (вспомнились крыши родного двора).
За перевалом ледник Чунгур-Джар являет собой удивительное зрелище. Он почти горизонтальный и во множестве уставлен гигантскими «грибами» с черной шляпкой и белой ножкой. При ближайшем рассмотрении шляпки оказались кусками слоистых скал. А ножки — льдом, защищенным от солнца этими шляпками, в то время как поверхность всего ледника опустилась из-за таяния в течение многих лет на добрый метр. Затем был долгий траверс мокрого травянистого склона. Потом подъем до озерка с ярко-синей водой и плавающими в нем «айсбергами», отколовшимися от нависшего над озерком ледника. В этом озерке я купался. По крутой тропе поднялись на ледник Гандарай (тоже горизонтальный, открытый и потому очень скользкий), прошли перевал и угодили на «бараньи лбы», с которых еле унесли ноги. Наконец, по крутому снежнику спустились к верховьям довольно крупной реки (забыл название) и по ее левому берегу начали спокойно спускаться вниз, к морю.
Тропа шла мимо пустующих в это время года пастушьих хижин («кошей»). Бурную, в белой пене реку то и дело перекрывали снежные мосты длиной по десять-пятнадцать метров. На такой высоте ввиду быстроты течения горные реки не замерзают и зимой. Падающий в них снег создать мост не может — его уносит течением. Мост образуют сходящиеся и слипающиеся над рекой снежные карнизы, которые попеременно надувает ветер с обоих берегов реки. Зимой эти мосты выдерживают вес всадников. А летом...
Мы идем по каменистой тропе рядом с мостом. Его наискось пересекает темная тропа, видны следы лошадиных подков. Я иду первым, за мной — Майя. Неожиданно тропа на левом берегу вроде бы исчезает. Говорю Майе: «Посмотри на том берегу — не продолжается ли тропа там, а я пока поищу ее чуть дальше на этом». Через минуту слышу за спиной страшный грохот. Оборачиваюсь — Майи нет, так же как и средней части моста на всем его протяжении. Они рухнули в реку. Подтаявший мост, по которому ездили зимой всадники, теперь не выдержал груза маленькой женщины. Это почти верная гибель! На такой крутизне река свалит человека и разобьет его о камни, прежде чем он успеет позвать на помощь. Одновременно с остальными ребятами подбегаю к краю облома. Под нами на большой куче снега стоит Майя. От края остатков моста до ее головы не более двух метров. Но бешеная вода с угрожающей быстротой подмывает снег, на котором она стоит. В нашем распоряжении
Я спас ей жизнь — это бесспорно. И я же, хотя и не так бесспорно, был виновен в ее гибели в горах. А дело было так.
Весной 67-го года Майя позвонила мне и рассказала, что собирается в очень интересный и, вероятно, сложный поход на Кавказе по еще никем из туристов не пройденным местам в районе Цейского ущелья. Инициатива принадлежала четырем сильным ребятам-альпинистам. Они пригласили Майю, как я понял, не бескорыстно. Через клуб она им могла достать «сублимированное» (очень легкое, высушенное) мясо, хорошие примусы, «кошки» для движения по гладкому льду. Наверное, еще что-нибудь. Они ее отыскали в клубе — раньше она с ними не встречалась. Майю, конечно, соблазняла перспектива открытия новых горно-туристических маршрутов, но было тревожно выходить в трудный поход с незнакомыми ребятами. Условием своего участия она поставила приглашение меня в состав группы. И вот теперь звонила в надежде получить мое согласие.
Я точно знал, что не пойду, так как мы уже сговорились двумя дружественными семьями и с Андрюшей поехать на Валдай. Но мне ужасно захотелось поучаствовать в выработке маршрута по новым местам, опираясь не на чьи-то «кроки», а только на топографическую карту района. И я сказал Майе, что вряд ли смогу пойти в поход, но в подготовке маршрута готов поучаствовать. Она довольствовалась и этим в надежде, что перспектива такого похода увлечет меня. Сказала, что известит, когда будет первая встреча предполагаемых участников похода. Мне было стыдно, что солгал, но я ведь предупредил, что вряд ли смогу пойти...
В назначенный день мы собрались у Майи. Ребята оказались действительно сильными и опытными альпинистами. Карта района у них была превосходная, крупномасштабная. Часа три мы с увлечением вырабатывали маршрут: день за днем, включая необходимые разведывательные выходы с промежуточных стоянок для выбора наилучшего пути следования в нужном направлении. Я получил огромное удовольствие. Определили оптимальную дату начала похода и его продолжительность.
Выждав дня три, я позвонил Майе и сказал (опять соврал!), что не смогу принять участие в походе, так как в намеченное для него время должен быть в Институте. Она очень огорчилась и сказала, что попытается уговорить ребят перенести срок выхода в горы. Через несколько дней сообщила, что ей это удалось. Надо бы мне хоть здесь откровенно признаться в обмане. Наверное, еще не поздно было бы ей отказаться от похода. Постыдно струсил! Отложил свой отказ еще на пару недель — ближе к новому сроку, — когда сообщил Майе о неожиданно возникшей перспективе загранкомандировки (совсем заврался!). Сообщил не по телефону, поехал к ней на работу — извиняться, что подвожу. Она опять расстроилась и сказала, что без меня ей идти не хочется. «Ну и не ходи», — сказал я. Она ответила, что уже поздно, подготовка началась, подводить ребят нечестно. Нечестным-то было мое поведение! Очень было стыдно, но беды я не чуял — ребята были вроде надежные...
На Валдае мы пробыли больше месяца. В день приезда в Москву позвонил Майе. Соседка по коммунальной квартире спросила, кто я. Сказал, что товарищ по горным походам. «Значит, Вы еще не знаете, что Майя погибла в горах?» Меня точно кнутом хлестнули. Спрашивать ничего не стал. Назавтра поехал в клуб. Оказывается, они выходили по леднику на разведку, без рюкзаков. Возвращались на стоянку засветло по своим же следам. Казалось бы, куда как безопасно! Но горы не терпят нарушения их законов. Наиболее слабый участник группы никогда не должен идти последним. А Майя оказалась замыкающей. Шли по краю ледника, метрах в десяти от бергшрунда. Что с ней случилось, неизвестно. Может быть, оступилась, а может, этот выход пришелся как раз на такой день, когда женщина себя очень плохо чувствует (бывает, что до обморока). Может быть, поэтому она так хотела, чтобы я пошел, что предупредить об этом чужих ребят стеснялась. Так или иначе, но согласно протоколу допроса следователем ребята услышали, как Майя вскрикнула, обернулись и увидели, что она скользит к бергшрунду, даже не пытаясь зарубиться. Бросились к ней, но не успели — она «улетела» в щель. Когда сходили на стоянку за веревкой, спустились и вытащили мертвое тело, поняли, что она погибла еще во время падения вдоль скалы — голова оказалась сильно повреждена...