Технологическая ошибка
Шрифт:
***
«Где? На каком этапе я ошибся?» – думал Андрей, рассматривая последний из поддельных жетонов мутными, покрасневшими глазами.
Ведь все было правильно! Он еще раз поверил параметры в условиях лаборатории. Вес, форма – все колеблется в допустимых пределах. В УФ лучах окрашивается в синий. Так в чем проблема?
А ни в чем!
Просто не судьба…
Просто… – как там дальше? – нет любви…
Ну и хрен с ним!
Андрей мысленно сплюнул,
Может, хоть статью удастся написать? Не зря же все-таки…
И он попытался вспомнить, в каком месте квартиры в последний раз видел пишущую машинку.
***
Интересно, почему в лаборатории он содержит свое рабочее место в идеальном порядке, а дома… особенно когда немного примет… ведет себя просто как… нет, скорее – как поросенок.
Неужели так трудно повесить брюки на вешалку?
Вот погоди, откажусь завтра гладить, попрыгаешь вокруг утюга. Это тебе не пробирки, вмиг можно без пальца остаться!
И эти постоянные окурки – где угодно, хоть на потолке, но только не в… Стоп! А это что такое?
Ха! Жетончик! Хорошо, что заметила.
А то бы завтра подошел к метро, хлоп – хлоп по карманам…
Светлана извлекла жетончик из-под тонкого слоя пепла, протерла влажной тряпкой и положила в карман мужниных брюк, а сами брюки распяла на вешалке, которую потом повесила в шкаф в прихожей.
«Нет, рано нам пока второго заводить. Дождаться бы, когда этот наконец повзрослеет», – подумала она с плохо скрываемой – даже от самой себя – нежностью.
***
Он выбежал из здания редакции, даже не пытаясь застегнуть куртку. Все равно до метро было не больше минуты, если быстрым шагом. А шаг у него сегодня был быстрый. Радостный.
Андрей изящно распахнул стеклянную дверь ногой, обеими руками прижимая к груди синюю папочку с корректурой. Папочка была легкой, но такой приятной на ощупь! «На ощупь языка» – подумал Андрей и улыбнулся сам себе. Изнутри на него пахнуло теплым, чуть спертым воздухом, от которого на душе стало еще теплее.
У самого турникета Андрей вдруг опомнился, полез в карман за жетоном. Вытащил первый попавшийся, высоко подбросил над головой, ловко поймал одной рукой – сегодня все, что он делал, получалось у него ловко и красиво – сказал сам себе «Решка!», громко рассмеялся, разжав ладонь, и опустил жетон в надлежащее место.
Ответно подмигнул турникету и… тут кто-то толкнул его в спину.
Андрей пошатнулся, но на ногах устоял. Только завязки синей папки не выдержали, и чахленькая стайка, листочков на пять
Андрей мысленно выругался и начал собирать листки, на одном из которых уже оставила свой след чья-то рифленая подошва.
Он собрал четыре листка из пяти и потянулся было за последним, даже разглядел на нем признаки редакторского вмешательства (в слове «маслянным» второе «н» было жирно зачеркнуто), но именно в эту секунду ужасная боль двойным ударом обрушилась на шею Андрея где-то в районе четвертого позвонка.
Именно в эту…
Потому что в следующую секунду мир вошел уже без него.
***
Нарисованный белым мелом на грязном полу силуэт выглядел трогательно и, вместе с тем, нелепо. Больше всего он был похож на рисунок, сделанный маленькой девочкой на асфальте. Причем, судя по расположению конечностей, девочка явно пыталась воссоздать по памяти картинку со спортивной эмблемы, изображающей пловца.
Я не удивился бы, увидев под рисунком неровную подпись голубым мелком: «Мой папа на море». Но подписи не было, и я подумал, что сейчас, пожалуй, даже в Крыму не самая подходящая для плавания погода.
Правая рука «пловца» была вытянута далеко вперед и почти дотягивалась до лежащего на полу бумажного листа, некогда белого, но теперь – основательно пропитавшегося грязью и сыростью. Буквы на нем были едва неразличимы, лишь в самом низу, там, где оставался последний островок белого, мне удалось прочесть несколько строк:
«Указанный метод подходит для изготовления разнообразных пластмассовых изделий – от кружков и пуговиц, до фигурок и печатей».
Я постоял еще немного возле ограждения, разглядывая рисунок и размышляя о том, насколько нелепой иногда бывает человеческая смерть.
***
«Все-таки я его сделал! – с удовлетворением подумал коллективный разум московской сети турникетов. – Видел я таких народных умельцев! В гробу!»
В систему поступил новый элемент.
– Стой!
– Стою.
– Пароль!
– Порою мне кажется, что я – не более чем жалкая имитация солнечного зайчика, порожденная единственной воспаленной извилиной лампы накапливания.
– Накаливания, – раздраженно поправил коллективный разум. – Проходи!
И все-таки для очистки совести выстрелил в спину новенького ультрафиолетом, произнеся при этом негромкое «Пух!»
Звук, с которым новенький ударялся о стенки потенциально бесконечного желоба, ведущего прямиком в закрома Родины, больше всего напоминал смех ребенка.