Текила для девственницы
Шрифт:
Чтобы доказать серьёзность моих намерений, я тут же поворачиваю к себе Никино личико и накрываю её губы страстным поцелуем.
— Браво… Горько! — радостно шепчет Сонечка. — Вы ж мои дорогие…
В коридоре Ника начинает рыдать. Едва сдержалась, чтобы не расплакаться прямо у больничной кровати. Снова обнимаю, целую в мокрые щеки. Хватаю врача, который направляется к Соне, требую разъяснений по поводу здоровья бабули. Какой прогноз?
Здоровенный мужик
— Ну, что я вам могу сказать… Молитесь, — говорит он, а Ника после этой фразы зажимает рот ладонью. — Вы же понимаете — возраст. Но всё, что в наших силах, мы делаем, об этом можете не беспокоиться.
Да, не сомневаюсь, Витя, безусловно, устроил свою драгоценную бабулю в самую крутую клинику. Наверное, врачи тут хорошие.
Убитые, несчастные, выходим на крыльцо. Стоим, обнимаясь и целуясь. Насколько легче переносить удары судьбы вдвоём, быть друг для друга поддержкой… Снежинок всё больше, ветер раскачивает голые ветви деревьев, гонит по земле позёмку.
— А ты без шапки, Ника, как же так!
Напяливаю на малышку свою чёрную трикотажную шапку, и она неожиданно очень идёт моей малявке. Блестящие каштановые волосы выбиваются по бокам, спускаются на грудь. Вот только глаза полны слёз и мерцают, как два озера.
— Ты, правда, вернёшься ко мне?
Ника молча кивает.
— Прямо сейчас?
— Да.
— Поехали, заберём твои вещи, — выдыхаю я и не понимаю, как можно одновременно испытывать отчаяние и дикую радость. Страх за Сонечку переплетается с безумным восторгом — теперь мы с Никой снова вместе.
Глава 27. Обещание
Вероника
Не знаю, как бы я провела эту ночь, если бы осталась одна. Наверное, рыдала бы до утра, вспоминая несчастную бледную Сонечку, лежащую под капельницей в больничной палате. Но прямо из клиники мы с Андреем поехали за вещами, я в очередной раз собрала сумки и вернулась в «Легион». С того момента мы не разрывали объятий, а жаркие поцелуи заменяли нам слова утешения и поддержки.
Долгая разлука и совместные переживания только подогрели наши чувства. Андрей меня подбадривал и изо всех сил отвлекал от чёрных мыслей — используя самый эффективный способ, доступный его молодому и сильному организму…
— В восемь заеду за тобой в «Квадрат», и мы снова в больницу, — говорит Андрей, высаживая меня около университета. — Не грусти, малышка. Соня выкарабкается, она боевая девчонка.
— Но она так ужасно выглядела вчера…
— Оклемается и снова будет выглядеть на двадцать по десятибалльной шкале.
— Ох, если бы…
Вечером в машине два букета — один для нашей страдалицы, а второй, конечно
Сердце бешено колотится от страха. Я не знаю, как жить, если милая чудесная бабуля… моя подруга… если она… Нет, не буду думать о плохом.
Медсестра приветливо улыбается и машет рукой — «ну, вы знаете куда идти». На лестнице мы сталкиваемся с Виктором.
— О, привет, ребята, — улыбается он как ни в чём не бывало. — Пришли навестить мою красавицу? Андрюха, шикарный букет. А тут что? Пирожные? О, она это любит.
Мы замираем, как вкопанные, и с подозрением всматриваемся в Витино лицо, пытаясь прочитать подсказку — значит, Соне лучше? Можно выдохнуть?
— Витя, братан! Мы сегодня с тобой в офисе даже не пересеклись, а я как раз хотел о бабушке спросить. Что-то Софья Геннадьевна нас напугала. Она тебе не сказала? Мы вчера к ней приходили.
— Напугала? Почему? — настораживается Виктор. Весь сразу подбирается, как хищный зверь. — Что стряслось? Я только что от неё, она в полном порядке.
— В полном порядке? Ей стало лучше?! — хором кричим мы с Андреем. Волна радости захлёстывает нас и едва не сбивает с ног. Я начинаю прыгать от счастья, а Андрей хватает меня и целует. — Ура! Ура!
— Лучше? О чём вы говорите? — с подозрением прищуривается Виктор. — Не понимаю… Конечно, с Соней всё хорошо. Она легла сюда, чтобы витамины прокапать. Ну и процедуры какие-то косметические хотела сделать.
Мы стоим и удивлённо моргаем.
— Вить, мы вчера заезжали после работы, Соня выглядела ужасно. Врач нам сказал молиться, но они, типа, сделают всё, что в их силах, — объясняет Андрей наше поведение.
Витя белеет, краска сходит с его красивого породистого лица, глаза стекленеют.
— Они от меня что-то скрывают, — в панике бормочет он и на мгновение впадает в ступор, но тут же берёт себя в руки. — Так, ну-ка, идёмте. Сейчас я из врачихи всю душу вытрясу.
— У Сони мужик! В смысле, врач у неё мужчина. Здоровый такой, — вставляю я свои три копейки.
— Нет, женщина. Маленькая блондинка.
— Серьёзно? Хм… — переглядываемся мы с Андреем.
Поднимаемся наверх. На этаже Витя откалывается от нашей троицы и резко, как истребитель на бреющем вираже, уходит вбок — видимо, искать врача. А мы идём в Сонину палату.
В палате пусто. Зато где-то в конце коридора слышится Сонечкин смех.
— Боже, она смеётся! Значит, всё хорошо. — Андрей обнимает меня одной рукой, в другой у него букет и коробка. Прижимает к себе, немного придушив, и целует, а я готова плакать от счастья.