Текст ухватил себя за хвост

Сухих Анатолий

Глава 4, в которой люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи

По голосу его, как по мосту,

Вновь возвращаюсь – с головой повинной.

Танцующей походкой балерины

Я прохожу лавину за лавиной,

А он – как Воин Света на посту.

По голосу его, как по лучу -

Единственная верная примета -

Определяю направленье света,

С недавних пор я точно знаю это.

Он думает обычно – я шучу.

По

голосу его, как по звезде,

В реальный мир я нахожу дорогу,

Но он в себе отнюдь не видит Бога…

И я молюсь – пусть никогда не дрогнет

Тот голос. А иначе – быть беде.

По голосу его, как по лучу…

Но он боится моего не меньше

Друзей трусливых, лести, вздорных женщин,

Признаний, знаний, сквозняков и трещин.

Мне нечего сказать. И я молчу.

NoЛада Пузыревская

***

Что наша жизнь – театр. Посыл мне, насколько глубоко симпатичен, настолько же глубоко и отвратителен. Такой типа дуализм. Прямо, как декаданс, который весь глубоко театрален, но еще более – искренен.

Декаданс, который требовал экспрессионистской экстатики, но в высших проявлениях доходил до импрессионистской безмятежности. В этом и был лейтмотив жизнеутверждения, потому что сверхчеловеческая индивидуальность отличается от массовости.

Вот только сумма этих индивидуальностей не явила миру новую синергетику. Старую развалила, а новую не явила. Все попытки собрать воедино ничего не дали. Или не набралась критическая масса, или не возникло взаимодействия, увы, индивидуальности так и остались индивидуальностями.

История учит только тому, что она ничему не учит. Единственная антитеза к обычной реакция толпы, обуреваемой страстью массы – это внутренняя гармония, бездонность, плюралистичность и синкретичность.

История, мечущаяся от экстаза к закону и норме, а от них к эйфории, в страсти вопиющая о покое и в покое взыскующая бурю – это катаклизм в толпе, в макрокосме. В микрокосме – это просто истерика. В каждом отдельном микрокосмосе.

Я похож на истерика?

Истерики мне насколько глубоко симпатичны, настолько же глубоко и отвратительны. Такой вот типа дуализм.

***

Допрыгались, зайчики. Жареным запахло. Вот оно что, крест-то животворящий делает. Рюрика под подписку выпустили, да и обвинений уже никто предъявлять не будет, не решатся предъявлять. Дело втихушку закроют или развалят, если оно уже есть, дело. Босс молчит, как партизан на допросе, но повеселел, видно, повеселел.

Интернет гудит, ролики сразу в топ попали. На банкет я, естественно, не поехал. Хватило кофе-брэйка, и так уже визитки складывать некуда. Популярность дикая, да и заказов, как отдел продаж сообщил, сразу столько вывалилось, пора повышать цену.

И представительства открывать

придётся, сразу в нескольких регионах. Предложения уже есть, и, судя по всему, еще будет много.

А по сути-то я же ничего и не сказал, намекнул только, что мы всё знаем, и что руки у нас длинные.

А руки у нас и так длинные.

***

Команда. Волшебное, в общем-то, словечко. Его каждый пацан знает сызмальства. Потом, правда, забывает, вернее, это ощущение уходит куда-то на второй, третий план, потому что невозможно в этих наших условиях всю жизнь прожить командой.

Я думаю, пока невозможно. Потому что в команде как раз и устанавливается то странное ощущение единства, взаимодействия, взаимопонимания, слияния, когда каждый является частью целого, а целое – не арифметическая сумма, а как раз то, что даёт синергетический эффект, резонанс, кратное и многократное усиление, концентрацию именно там где необходимо.

Когда все части целого подчинены одному. Когда целое знает, ощущает каждую свою частичку, и каждая частичка знает, ощущает всё целое. Это как раз тот случай, когда организм состоит из клеток, а океан из капель.

И каждая клетка знает, что происходит с организмом, а организм ощущает каждую свою клетку. Океан знает каждую свою каплю. Капля это то же самое, что океан, она не просто полномочный и чрезвычайный представитель этого океана, она неотъемлемая и неотделимая часть океана.

Капля может раздробиться, раствориться, испариться, вообще исчезнуть, но она не перестанет быть частью океана, и океан без капли – это уже совсем другой океан, а другим он не может быть по определению, потому что то, что происходит с каплей, происходит и с океаном. И наоборот, то сто происходит с океаном, происходит и с каплей. Особенно, если океан – разумный. Солярис.

***

Проснуться в одной постели с французом, не об это ли мечтала каждая советская женщина? И получить на завтрак кофе и круасаны. Я, правда, никогда круасаны не пробовал, да и вообще не знаю, съедобны ли они в принципе, но я, в конце концов, не советская женщина.

Вот Ирина, это совсем другое дело, она советской женщиной успела чуть-чуть побыть, в отличие от Светки, Ларисы и прочих Пелагей, даже Ренате, и той в советских женщинах походить не очень то и удалось, просто не успела.

Хорошо это или плохо, я не знаю. Я вообще сейчас не о советских женщинах вообще, а о конкретно Ирине.

Оу, вчерашний вечер был прекрасен.

Пришлось облекаться в кутюр, душиться Диором, вместо нормальной сумочки брать малюсенький клатч, в который не вмещается даже портсигар, – и отправляться на праздник к французам.

Впрочем, так, или примерно так уже где-то вроде было написано, поэтому на подробностях я останавливаться не буду, в конце концов, не женский же роман я сочиняю и не гламурную эротику.