"Тектоника". Лучшее. 94-98
Шрифт:
– А что это такое?
– Курехин это объясняет как постижение святости через грех. Нельзя быть святым, не изведав греха. Но это так Курехин объясняет. Я к этому имею мало отношения, потому что я такая "бессловесная скотинка": я чувствую, что нужно делать, а как это называть, как объяснять - не знаю.
– Ваша неизменная черная одежда - это тоже какая-то часть монастыря нового типа?
– Нет. Это просто мой боевой наряд.
– Вчера после концерта одна женщина мне сказала, что
– Слава Богу.
– То есть Вам приятно, что Вы смогли добиться такого эффекта?
– Это не мы этого добились - так получилось. То есть она сама этого добилась, а не мы.
Мы никак не претендуем на то, чтобы быть церковью - мы для этого слишком сомнительны. Но то, что через нас идет - если кому-то это может помочь, слава Богу.
– Борис Борисович, человеческую жизнь часто представляют в виде зебры - то есть постоянная смена "белых"(хороших) и "черных"(мрачных) периодов. Как Вы преодолеваете свои безрадостные "полосы"?
– Я не помню никакого безрадостного периода никогда.
– Вы всегда счастливы?
– Любой человек всегда счастлив.
– То есть?
– Я не помню, кто так сказал... А, Ричард Бах. Он сказал: "Есть один простой тест определить - все ты сделал в жизни или нет. Если ты еще жив, значит не все". Это ключ к счастью. Пока каждый из нас жив, значит мы еще не все сделали в жизни, значит что-то еще происходит, и человек это понимает, то это уже счастье.
– Вы интересуетесь политикой?
– Политику я считаю худшей формой шарлатанства.
– А политиков? Допустим, Ельцин Вам симпатичен?
– Я никогда в жизни не опускаюсь до того, чтобы начинать думать: симпатичен мне кто-то из них или нет. Мне они безразличны. Я с большей симпатией отношусь к нему как к человеку, наверное, как к любому другому.
– Вы любите все свои песни или у Вас сеть любимые и нелюбимые, удачные и неудачные?
– Невозможно сказать, у меня все-таки их много.
– Много неудачных?
– Нет. Неудачных я не пою.
– А вообще такие бывают?
– Нет. В каждой что-то горит, какой-то огонь. (Нас прервал настойчивый стук в дверь).
– Да, сэр.
– Боренька, обедать.
– Радость моя, спускаемся. Я буду внизу через... минут через пять.
– Борис Борисович, скажите...
– Как тяжело называться Борисом Борисовичем, если бы Вы знали!
– Да? А как Вам больше нравится? На устах поклонников Вы и Боб, и Б.Г., и Борис, и Борис Борисович...
– На Боба я вроде уже не тяну - костюмчик на мне приличный. А Борисом Борисовичем чувствовать себя - это... Такое ощущение, что я Ленин, стою - одна кепка на голове, другая в руке...
– А как Вам нравится?
–
– Скажите, среди Ваших песен были автобиографические или навеянные каким-то случаем из Вашей жизни?
– Любая песня - как молитва. Она не имеет никакого отношения к жизни. Она складывается как она есть. И что она значит, и зачем она это значит - неизвестно.
– Что бы Вы хотели сказать своим поклонникам?
– Во-первых, я очень благодарен городу Смоленску, потому что здесь у меня абсолютно из ничего появилась новая песня. Впервые месяца за четыре. Это для меня очень много значит. Поэтому я просто встаю на колени и целую пол. Это Вам всем большое спасибо!
А во-вторых, я рвался сюда четыре года и все-таки дорвался. Я рад, что все-таки приехал в Смоленск. И вроде все получилось. Я счастлив глубоко...
Уходить, конечно, не хотелось. Добрая улыбка Б.Г., его мягкий, порой с ироничными нотками голос, непринужденность обстановки - все располагало к общению. Но... Обед - святое дело. И мы стали собираться. Уже у порога, не удержавшись, спросили:
– А это правда, что Вы даете интервью только тем журналистам, которые Вам понравятся с первого взгляда?
– Да, правда.
... В полумраке зала загорались маленькие огоньки - вспыхивали свечи, спички, зажигалки. Строгие контролеры ходили по рядам и старательно все тушили. Но огоньки загорались снова: в партере, на балконе, в ложах... И на сцене горели лампадки...
Б.Г., весь в черном, пел. Зрители сидели и стояли кто где мог - на ступеньках, в проходах, у сцены... Это было даже больше, чем аншлаг...
Борис работал без перерыва. В бинокль без труда просматривались капельки пота на лбу...
С последним аккордом песни зал наполнялся оглушительными воплями, визгом и бурей аплодисментов...
А мы не кричали и даже не хлопали. Потому что после его песен не хотелось никакой суеты. На душе было легко и торжественно. Мы причащались искусством Б.Г....
Борису Гребенщикову пытались понравиться Ольга Суркова и Наталья Лобанова, ("Смена", №-43, 24 октября 1992г.).
"Аквариум". Концерт в драмтеатре. 1992 год.
Откровения Б.Г.
– Вопрос, который зреет уже давным-давно: "Аквариум" есть или его уже нет?
Б.Г. Есть, есть...