Тела в Бедламе
Шрифт:
Она не шутила. Вообще-то, если Мэйс выставлял своих громил у дома Холли, их, скорее всего, уже там не было. Если кого они и искали сейчас, так это меня.
— Мне это совсем не нравится, — помрачнел я.
Она улыбнулась:
— Ничего, понравится. Который час?
Я взглянул на свои часы:
— Шесть. А что?
Ее чудесные губы искривились в лукавой усмешке.
— Если ты опасаешься, что кто-то нас заметит, может, лучше подождать немного? Пока не стемнеет?
— Пока, — в горле у меня опять пересохло, —
— Угу. Меньше шансов, что нас увидят. Через пару часов уже будет темно. — Она помолчала, глядя на меня — сквозь полуприкрытые веки. Потом похлопала ладонью до постели рядом с собой. — Иди сюда, Шелл.
— Пожалуй, не стоит.
— О, глупенький. Я же тебя не укушу. Неужели ты мне не доверяешь?
— Доверяю, конечно.
— Я не собираюсь перерезать тебе горло.
Я сглотнул.
— О'кей, но… — Я не договорил, подошел к кровати и сел рядом с ней. — Может, рискнуть?
— Фью! — присвистнула она. Я ее разочаровал — Я имею в виду другое. Явимся в твой дом средь бела дня. Эффект внезапности, а?
— Нет, Шелл. Ты был очень мил и помог мне. И продолжаешь возиться со мной. Но ты ведешь себя странно Скажи честно, ты же не думаешь, что я имею какое-то отношение к… к тому… что случилось с Брэйном?
Я ответил не задумываясь:
— Конечно, не думаю.
— Спасибо. — Голос ее был похож на мягкий, нежный шелест.
Она протянула руку, словно собиралась потрепать меня по щеке. Но вдруг опомнилась и потуже запахнула свой пеньюар Однако было уже поздно.
Она заговорила опять, на этот раз чуть осипшим голосом:
— Поцелуй меня, Шелл. Поцелуй меня еще раз. Поцелуй так, как будто этого ужаса и не было.
Я наклонился к ней и, не дотрагиваясь руками, прижался своими губами к ее губам. Это совсем не походило на поцелуй Констанцы. Губы Холли были прохладными, мягкими, бархатистыми. Наш поцелуй растянулся на целую вечность. Потом ее руки обвились вокруг моей шеи, и я прижал ее к себе.
И этот поцелуй отнюдь не был прощальным.
Глава 16
— Холли, — сказал я, — ты прекрасно смотришься в черном.
— Если бы ты видел меня в черных кружевах!
Я улыбнулся ее отражению в зеркале:
— Надеюсь, я доживу до этого.
Она была в темной юбке и черном свитере, в которых подбежала ко мне тогда, на следующее утро после убийства. Та же одежда. Но выглядела Холли совсем иначе. Посвежела после долгого сна, ее кожа порозовела и словно светилась. Она закончила расчесывать свои белокурые волосы и сидела за туалетным столиком, вглядываясь в чуть косо висевшее зеркало, потом принялась наносить губной помадой последние штрихи на свои роскошные губы.
Она повернулась ко мне и улыбнулась:
— Ну вот, как заново родилась.
Я молча глазел на нее.
— Ну, скажи же что-нибудь, —
— Ты красивая, Холли. Ты изумительная.
— Так-то лучше, — весело прощебетала она. — Женщины любят комплименты. Ну, давай, говори.
— Хватит с тебя.
Она сделала вид, что надулась, и вдруг спросила:
— Ты готов? Уже давно стемнело.
Я поглядел в окно на вечернее небо:
— Пожалуй. Ты непременно хочешь поехать со мной?
— Непременно. Особенно теперь.
Я подошел к ней сзади, наклонился, отодвинул носом ее волосы и поцеловал в шею. Она дернула головой и простонала:
— Не надо, Шелл, отстань.
Я отстал.
— Ты зверь! — воскликнула она.
Я улыбнулся:
— Пошли. Мы и так уже потеряли уйму времени.
Ее фиалковые глаза сверкнули:
— Потеряли! Ну и ну! Мне это нравится. Это надо же…
— Шучу, шучу, — спохватился я.
— То-то же. — Она встала, улыбнувшись.
Мы спустились вниз. Я открыл перед ней дверцу «кадиллака», затем обошел машину и сел за руль Меня поразило выражение лица Холли: ее брови насупились, рот приоткрылся.
— Шелл, — с придыханием спросила она, — что это?
Дрожащим пальцем она показывала на отверстие в ветровом стекле.
— Насчет этого не беспокойся, милая.
— Но что это? Пулевое отверстие?
— Да. Я же говорил тебе, что парни не шутят. Они играют всерьез.
Я завел двигатель и отъехал от обочины. Холли придвинулась ко мне вплотную. Когда мы выехали на бульвар Уилшир, она подсказывала мне, как проехать к ее дому на улице Берендо.
Внезапно она сказала:
— Разве не забавно, Шелл, что я почти ничего о тебе не знаю?
— Ты знаешь обо мне столько же, сколько я о тебе.
— Пожалуй. Ну, расскажи мне о себе. Я все хочу знать о тебе.
— Ничего особенного. Вырос я здесь. Некоторое время работал в доках. Потом четыре года моим бизнесом было убийство. А после всего я открыл тут агентство. Вот, собственно, и все.
— Что это за четыре года?
— Годы войны, золотце. Я был морским пехотинцем.
— Но это же не убийство.
— Неужели?
Помолчав, она поинтересовалась:
— А что сейчас? Где ты живешь? Что ты делаешь, кроме слежки? — Улыбаясь, она крепко сжала мою руку.
Повернув налево, на Уилшир, я направился в сторону Берендо.
— Ты знаешь клуб «Уилшир-кантри» в Голливуде? — спросил я.
— Ага. Ты живешь там?
— Не совсем. Через улицу от него, в апартаментах отеля «Спартанец» на Норт-Россмор. Навести меня как-нибудь, и я покажу тебе моих рыб.
— Рыб?
— Угу. Маленьких тропических рыбок. Разных. У меня два аквариума с рыбками.
— Никаких гравюр?
— С рыбками гравюры мне ни к чему.
Она тихо рассмеялась:
— Поехали прямо сейчас. Я хочу посмотреть на твоих рыбок.