Телец для Венеры
Шрифт:
– Вы не сердитесь наа меня, Летти?
– Нет, но вы не должны поступать так в присутствии других. Они могут подумать, будто я… такая же, как Кэти и Сузи.
– Конечно! Я не сделаю ничего, что может вам не понравиться. Просто вы так прекрасны, и мне давно хотелось поцеловать вас, Летти! Я хоть немного… нравлюсь вам?
– Вы мне очень нравитесь, – быстро ответила девушка.
– Вы самый добрый и приятный человек, какого я когда-либо встречала. Но понимаете, я…
– О чем вы, Летти?
– Ну существует расстояние между человеком, который тебе нравится, и мужчиной,
Хамфри ощутил угрызения совести. Ведь он сам говорил доктору Коппарду, что Летти слишком молода, чтобы думать о подобных вещах. Нужно быть сдержанным и терпеливым, принялся внушать себе Хамфри, и эта мысль заставила его почувствовать себя зрелым и умудренным опытом мужчиной.
– Мне не следовало целовать вас и говорить о своей любви. Я просто неуклюжий болван. Теперь вам известны мои чувства, но знайте: я готов ждать годы, если необходимо. Больше я не поцелую вас, Летти, и не затрону эту тему, пока вы сами этого не захотите.
Девушка серьезно посмотрела на него.
– Благодарю вас, вы действительно мне очень нравитесь, но я…
– Она оборвала фразу, так как открылись ворота и тяжелые шаги застучали по каменным плитам двора.
Хамфри шагнул наружу, и вновь пришедший, увидев в дверях Летти, весело крикнул:
– Привет, милочка! Поджидаешь меня? – Заметив Хамфри, он добавил:
– Прошу прощения.
– Вас ждет Сузи, – холодно произнесла Летти.
– Тоже неплохо, – сказал мужчина, проходя в дом.
– Кто это? – спросил Хамфри.
– Приятель Сузи. Они зовут его Тэффи. По-моему, он просто ужасен. Ну, я должна идти спать. Спокойной ночи… Хамфри.
– Перед последним словом Летти немного помедлила и произнесла его с нервной тщательностью, как будто, назвав Хамфри по имени в тот миг, когда обращалась к нему за помощью, девушка считала невозможным вернуться к прежнему формальному обращению, особенно после всего произошедшего между ними. Впрочем, отсутствие непосредственности в ее тоне не помешало Хамфри вновь испытать радостное волнение.
Однако появление Тэффи разрушило границы замкнутого мирка его личных отношений с Летти, и, когда Хамфри возвращался домой через Эбби-Хилл, прежние назойливые мысли вновь завертелись у него у голове. Возможно, его побуждения были более честными, однако поведение ничем не отличалось от манеры вести себя прочих посетителей кафе. А если бы какой-нибудь другой мужчина поцеловал сжавшуюся от страха Летти?.. В данный момент ему следует беспокоиться не о том, любит ли его Летти или нет, а о том, как увести ее из этого дома. Хамфри успокаивал себя, вспоминая о весьма прохладной реакции Летти на его поцелуй. Слава богу, она абсолютно невинна, и подобная невинность не могла быть притворной, что бы там ни говорил доктор Коппард. А до Рождества и его визита в Слипшу остается всего десять дней.
С тех пор как Хамфри признался, что посещает кафе, он мог в любой час свободно входить и выходить через парадную дверь дома доктора Коппарда. При этом оба считали подобное положение вещей зловещим симптомом ухудшения их отношений.
Когда Хамфри возвратился
– Это ты, Хамфри? Жаль, что не вернулся немного раньше. Ты мог бы избавить меня от необходимости надевать ботинки. К тому же вызов оказался абсолютно бессмысленным. И как это люди не могут понять, что единственное тело, которое в состоянии ждать до следующего утра, – это мертвое тело?
– Его голос звучал ворчливо, но оживленно.
– Кто умер, сэр? – поинтересовался Хамфри. Из-за какого, хотелось бы ему знать, важного пациента старику пришлось снова надевать ботинки, покуда Хамфри демонстрировал свой опыт на таинственном раненом?
– Какой-то человек не из местных. Его, изрезанного вдоль и поперек, нашли под мостом на Форнем-роуд. Когда я пришел, он еще не успел остыть, но с первого взгляда было видно, что бедолага мертв.
– По-вашему, сэр, это убийство?
– Несомненно. И умер он еще до того, как оказался в воде, а руки у него были сплошь изрезаны, похоже, он отчаянно сопротивлялся. Очевидно, кто-то столкнул его в реку, надеясь, что тело отнесет течением. К сожалению, этого не произошло, а то констатировать смерть пришлось бы другому бедняге врачу.
В голосе старика слышалось искреннее веселье. Одной из его странностей было бессердечное отношение к умершим, Хамфри давно это подметил. Стоило даже весьма важному пациенту испустить дух, как доктор Коппард начинал вести себя так, словно между человеком, которого он лечил, и лежащим на кровати куском неподвижной плоти не существовало ни малейшей связи. Сначала подобное поведение шокировало Хамфри, но с годами он стал подозревать, что добродушный старик таким образом защищал себя от печальных реалий его профессии.
Однако в этот вечер Хамфри едва обратил внимание на несколько шокирующее поведение учителя. Его мысли были заняты человеком, тоже изрезанным ножом и не пожелавшим объяснять, как он получил рапу. Допустим, на двух людей напал третий, ранил одного и убив другого. В этом случае следовало ожидать, что выживший поднимет шум. Или два человека набросились друг на друга с ножами? А быть может, один напал на другого, и жертва ухватилась за нож, порезав себе руки и нанеся противнику серьезную рану, прежде чем нападавший вновь завладел ножом и нанес роковой удар?
Пройдя в свою комнату, Хамфри закрыл дверь и задумался. Фактически он потворствовал убийце. На мгновение эта мысль его ошеломила, но вскоре самооправдание начало свое целительное действие. В конце концов, он не может быть уверен, что существует связь между ранением Дрисколла и трупом в реке, решил Хамфри. Не следует делать поспешных выводов, возможно, это всего лишь совпадение. Но в глубине души он сознавал, что повод, побуждавший его к молчанию, сам по себе является аргументом против утешительных рассуждений. Хамфри обуревали мрачные, достаточно обоснованные подозрения, и хранить их в тайне он намеревался не из чувства справедливости или осторожности, а из страха. В былые дни он так бы не поступил.