Телеграмма Берия
Шрифт:
В 1966 году в жизни Валерии Троицкой произошло событие, благодаря которому её стали называть «Самой Глубинной Женщиной» и «Матой Хари» [10] . Чтобы избежать противоречивых слухов, она написала об этом событии сама…
Прошло около двух недель, как я вернулась из командировки в Париж. Пора было представлять, как это полагалось в то время, отчёт, я не пошла на работу и старалась поскорее написать его, чтобы отделаться от этой нудной обязанности.
10
Мата
Телефонные звонки часто отвлекали меня, и я подходила только к тем из них, которые продолжались особенно долго. Раздался очередной звонок, и, как я ни хотела прерывать свои занятия, пришлось снять трубку, кто-то звонил очень настойчиво.
На мой сердитый и не располагающий к разговору тон я услышала озабоченный, смиренный и печальный мужской голос, который, извиняясь за звонок, сказал следующее:
— Я звоню вам из редакции журнала «Новое Время», и мы хотели бы узнать, какова, по последним сведениям, судьба Валерии Алексеевны?
— А почему вас, собственно, это интересует? — спросила я, не признаваясь, кто с ним разговаривает.
— Ну как же, — сказал он, — многие газеты мира пишут про её печальную судьбу, о том, что она находится в одной из тюрем США и советское правительство ничего не предпринимает для её освобождения.
Пауза с моим ответом несколько затянулась, и он спросил:
— Вы не можете или не хотите мне отвечать?
Я ответила ему, что по телефону разговаривать не буду и что прошу его приехать ко мне домой, захватив газеты, о которых он говорил.
Торопливо поблагодарив меня, он записал адрес, сказал, что не мог даже надеяться на возможность разговора с кем-либо из семьи Троицкой, что он будет у меня через полчаса, и повесил трубку.
Недоумение и любопытство охватили меня, я стала с нетерпением ждать его прихода. Сухо предложила пройти в комнату и попросила показать газеты, о которых он говорил. Из пухлого портфеля визитер вынул ворох газет и разложил их на диване.
Я особенно внимательно прочла заметки во французской газете «Фигаро», американской «Балтимор Сан» и итальянской «Нуово Чиментео». Ряд других газет я просмотрела лишь мельком, их названия за давностью лет забыла. Все они повторяли друг друга и вкратце описывали поистине фантастическую историю:
«У берегов Испании ранним утром удивший рыбу местный житель вдруг оказался свидетелем следующих событий. Из морских пучин на поверхность воды тихо поднялась подводная лодка. С неё вскоре прыгнула в море одетая во всё необходимое для подводного плавания женщина. Кроме обычного снаряжения, на ней были какие-то специальные приборы, предназначения которых испанский рыбак не знал. Он быстро вернулся на берег и оповестил об увиденном американских военных, которые уже в течение некоторого времени пытались разыскать в этом районе (Паломаросе) — некое атомное устройство, случайно упавшее с одного из американских самолётов в Средиземное море.
Военные немедленно начали поиски в том участке моря, на
Далее газеты сообщали, что Троицкая содержится в одной из тюрем США, а Советское правительство ничего не предпринимает для её освобождения.
Я с трудом удерживалась от смеха, и мне понадобилось некоторое время, чтобы спокойно продолжить разговор. Не ожидая столь странной реакции, мой посетитель с удивлением смотрел на меня. В конце концов, я с улыбкой объяснила:
— Конечно, мне было известно, что газеты с лёгкостью искажают реальные события в угоду вкусам публики или политики, но сочинение такой газетной «утки» превосходит всё, с чем мне приходилось встречаться.
Во время этого монолога мой посетитель продолжал с недоумением смотреть на меня. И я тихо сказала:
— Давайте знакомиться. Я — Валерия Алексеевна Троицкая. На лице журналиста возникло выражение растерянности и недоверия, и он воскликнул:
— Не может быть, ведь во многих странах этот материал опубликован, что-то ведь за этим кроется!
— Несомненно, — ответила я, — только реальные события ничего общего с газетной «уткой» не имеют.
Прошло много лет, и я решила описать, что же произошло на самом деле и самым невероятным образом дало пищу для буйной фантазии журналистов.
В 1966 году поезд, с ласковым и загадочным названием «Мистраль», вёз меня из Парижа на юг, к Средиземному морю. Я ехала в город Тулон, военно-морскую базу Франции. Въезд в этот город для граждан Советского Союза был закрыт. Потребовалось разрешение министра обороны, министра военно-морского флота и разрешение на самом высоком уровне, президента Франции, Шарля де Голля, для того, чтобы моя поездка и задуманный эксперимент состоялись.
Мне предстояло спуститься на морское дно на глубоководном аппарате-батискафе «Архимед» и провести ряд геофизических наблюдений, которые имели смысл и были возможны только под водным массивом толщиной в несколько километров.
Все хлопоты по получению этих разрешений заняли у моих французских коллег около года. Батискаф принадлежал военно-морскому ведомству, и никто из советских граждан в нём не погружался.
Мой коллега и друг, Эдуард Зельцер, с которым меня связывали общие научные интересы и долгие годы совместных исследований, был в восторге от того, что наконец-то этот эксперимент осуществится. Ведь именно он предложил мне участвовать в этом эксперименте и приложил много усилий на всех этапах его подготовки.
Было начало 1966 года, и моя командировка во Францию имела совсем иные цели, это была обработка данных по только что полученным результатам исследований на принадлежащем Франции острове Кергелен в Индийском океане и в деревушке Согра, затерянной в Архангельской области. Проведение исследований в этих пунктах, расположенных в сопряженных областях магнитной силовой линии, было уникальным для развития наземных методов слежения за рядом процессов в космическом пространстве.
Я не ожидала, что разрешение на спуск в батискафе будет получено в начале года, так как до этого Эдуард сообщил мне о дополнительных осложнениях, возникших из-за сомнений и сопротивления капитана батискафа — Джорджа Хюо.