Телек
Шрифт:
Вернисау Кнервиг был прошит очередью из автоматической винтовки. Стреляли из окна. Убийца, подросток с безумными глазами, был арестован. Но тюрьма оказалась для него плохим убежищем. Он исчез. А потом на город обрушились бесчисленные бедствия. В водопроводе оказался какой-то яд, за одну ночь вспыхнуло с десяток пожаров, в городской школе провалилась крыша. И однажды вечером крупный метеорит уничтожил центральный сквер.
– Убийство телеков – опасная затея, – сказал Гескамп. – Это нереально. В конце концов, – добавил он поспешно, – они люди, такие
Глаза Шорна сверкнули:
– Ни в каком беззаконии, когда они встали на пути человечества?!
Гескамп нахмурился:
– Я бы не стал…
– Это ясно всякому, кто не прячет голову в песок. Разговор перешел допустимые границы. Гескамп недоумевал. Он признавал, что творится безобразие, наносится ущерб людям. Но ведь телеков так мало по сравнению с обычными людьми. Какую опасность они могут представлять? Довольно странные речи для архитектора. Глядя в сторону, Гескамп угрюмо молчал.
Шорн улыбнулся:
– Что вы на это скажете?
– Вы экстремист. Такая цель едва ли достижима.
– Кто знает… Может произойти все что угодно. Мы можем стать телеками. Все мы. Невероятно? Я тоже так думаю. Телеки могут вымереть, исчезнуть – тоже невероятно. Они были с нами на протяжении всей истории, скрывались среди нас. Но каковы перспективы на будущее? По-прежнему несколько телеков среди массы обычных людей? Гескамп кивнул:
– Увы, я думаю так.
– А что вы думаете о будущем?
– Полагаю, все будет идти своим чередом, как прежде.
– И вы не видите никаких грядущих изменений в структуре общества?
– Конечно, телеки – это мерзость, но они мало вмешиваются в нашу жизнь. В некотором смысле они как банкроты, распродающие свое имущество. Тратят деньги как воду и способствуют общему процветанию. – Он опасливо взглянул на небо, где уже сгущался вечерний сумрак. – Их богатство добыто честным путем – неважно, где они берут эти глыбы металла.
– Металл идет с Луны, с астероидов, с других планет.
Гескамп кивнул:
– Да, так считают.
– Металл играет роль эквивалента. Телеки дают его в обмен на то, что хотели бы получить.
– Разумеется, почему бы нет?
– Конечно, они должны это делать. Но обратите внимание на тенденцию. Вначале они были обычными гражданами, жили просто и оставались вполне достойными людьми. После Первого конгресса они составили себе состояние, выполняя опасную и трудную работу. Идеализм, служба обществу. Они отождествляли себя со всем человечеством и были достойны всяческих похвал. А теперь, через шестьдесят лет! Посмотрите на телеков сегодня. Есть ли хоть какой-то намек на служение обществу? Ничего подобного. Они одеваются иначе, говорят иначе, живут иначе. Они больше не разгружают суда и не расчищают джунгли, не строят дороги. Они пошли более простым путем, который отнимает меньше времени. Человечество получает определенную выгоду. Они доставляют нам платину, уран, радий – всевозможные редкие металлы – и продают за полцены, а деньги вновь пускают в оборот. – Он указал
– А как же иначе? – почти сердито возразил Гескамп. – Ведь это естественно, не так ли? Шорн терпеливо продолжал:
– Именно это я и пытаюсь подчеркнуть. Куда ведет такое “естественное поведение”? Прочь от остального человечества, старых традиций, к элитарной системе.
Гескамп потер тяжелый подбородок.
– Я думаю, вы.., делаете из мухи слона.
– Неужели? Подумайте о стадионе, об изгнании прежних хозяев Земли. Вспомните Вернисау Кнервига и их месть.
– Ничего не было доказано, – нервозно возразил Гескамп. “К чему это парень клонит? Ишь как ухмыляется”.
– В глубине души вы согласны, но не хотите смотреть фактам в лицо, потому что тогда придется занять позицию “за” или “против”.
Гескамп окинул долину взглядом. Он едва владел собой, но не знал, как опровергнуть доводы Шорна.
– У нас только два пути. Либо мы должны контролировать телеков, то есть подчинить их людским законам, либо полностью уничтожить их. Грубо говоря», убить. Если мы не сделаем этого, они станут хозяевами, а мы – рабами. Это неизбежно.
Раздражение Гескампа прорвалось наружу:
– Зачем вы мне все это говорите? К чему клоните? Странно слышать такое от архитектора. Напоминает взгляды тех конспираторов, о которых я слыхал.
– У меня есть определенные намерения. Я хочу, чтобы вы прониклись нашими идеями.
– Ах вот как!
– И если это удастся, воспользоваться вашими возможностями и вашей властью.
– Да вас целая группа? Кто вы такие?
– Люди, обеспокоенные той тенденцией, о которой я рассказал.
– Подрывная организация? В голосе Гескампа сквозило презрение. Шорн рассмеялся:
– Пусть вас не сбивают с толку словесные формулировки. Называйте нас комитетом граждан, озабоченных будущим общества.
– Вам не поздоровится, если телеки что-нибудь пронюхают, – деревянным голосом произнес Гескамп.
– Они знают о нас. Но они не волшебники. Они не знают, кто мы.
– Но я уже знаю, кто вы, – заметил Гескамп. – Что, если я передам этот разговор Ноллинруду? Шорн криво усмехнулся:
– Что вы выиграете?
– Много денег.
– Вам всю жизнь придется жить в страхе перед местью.
– Мне все это не нравится, – твердо сказал Гескамп. – Я не желаю участвовать в тайном заговоре.
– Подумайте хорошенько. Спросите свою совесть.
Глава 2
Через два дня произошло нападение на Форенса Ноллинруда.
Строительная контора находилась западнее стадиона. Это было длинное здание в форме буквы “Г”. Гескамп стоял во дворе и решительно отказывался платить водителю грузовика за привезенный цемент выше условленных расценок.