Телесные повреждения

Этвуд Маргарет

Ренни идет по улице, вдоль которой стоят дома из красного кирпича, по улице, на которой она живет. Дома солидные, ухоженные, где-то пристроены крылечки, на некоторых красуются башенки, другие просто разрисованы белой краской и издали похожи на имбирные пряники. Здесь люди заботятся о своем жилище, гордятся им. «Главное создать уют», — говорила бабушка Ренни, сама большая мастерица в этом деле.

Ренни в кругу семьи, мама, бабушка. Сегодня воскресенье, они вернулись из церкви. На дворе осень, листопад, желтые, рыжие, красные листья кружат в медленном танце

с партнером-ветром, опускаясь на землю. В воздухе морозно, Ренни рада, что вернулась в теплый уютный дом. Но никто не обращает на нее внимания. У нее замерзли руки, она поднимает их, чтобы рассмотреть, согреть, но они не слушаются ее. Чего-то не хватает.

— Мы пошли, — говорит мать.

— Я не хочу умирать, — жалуется бабушка, — я хочу жить вечно.

Небо темнеет, поднимается ветер, мокрые листья летят вниз, они алыми пятнами оседают на бабушкиной белой шляпе.

Из окна на узниц льется поток горячего света. Решетки раскалились от жары. Ренни чудится, что она видит пар, идущий от стен, пола, красного ведра. Лампы в коридоре по-прежнему горят; Лора спит, голова прислонена к стене, у которой они сидели, рот слегка приоткрыт, она похрапывает. Во сне Лора разговаривает, но сколько Ренни не прислушивается, разобрать ничего не удается.

В коридоре наконец-то слышится шарканье шагов, звяканье ключей. Дверь отпирают, входит полицейский; на нем двухцветная голубая форма и заплечная кобура. Ренни трясет Лору за плечо. Вдруг от них потребуют встать по стойке смирно, как это было принято в ее школе, когда в класс входил учитель.

За ним входит еще один человек, одетый в костюм из дешевой серой ткани. Он несет ведро, как две капли похожее на то, что стоит у стены, в котором уже забродила моча от жары, две алюминиевые тарелки и две чашки, поставленные друг на друга. Он ставит все это на пол, рядом со старым ведром. Полицейский остается в коридоре.

— Привет, Стенли — говорит Лора, протирая глаза.

Вошедший украдкой ухмыляется, он чем-то напуган, и пятится назад. Полицейский невозмутимо запирает дверь, как будто он ничего не слышал.

На каждой тарелке лежит тоненький ломтик хлеба, на нем светится прозрачный до невидимости слой масла. Ренни заглядывает в ведро. На дне плещется коричневатая жидкость, Ренни с надеждой думает, что это чай. Она наливает Лорину чашку и передает ей вместе с тарелкой.

— Спасибо, — благодарит Лора. — Что это такое? — она вытягивает ноги, сплошь усыпанные красными точками от чьих-то укусов.

— Утренний чай, — Ренни радуется, что в этой дыре чтут милую сердцу англичан традицию.

Лора пробует жидкость на вкус.

— Ты что, издеваешься? Ты случайно не перепутала посудины? — она сплевывает «чай» на пол.

Чай соленый. «Наверное, они ошиблись и положили соль вместо сахара», — думает Ренни. Она выливает и свое пойло и медленно жует сухой хлеб.

В подвале невыносимая жара. Ренни взмокла. Зловоние от ведра такое, что лучше не дышать вовсе. Ренни гадает, настанет ли момент, когда она перестанет его замечать. Говорят, ко всему можно привыкнуть.

Когда же наконец

появится, если вообще появится, представитель власти, которому она сможет все рассказать, который найдет ее. Как только станет известно, кто она такая, ее сразу отпустят. Полицейский совсем не походил на представителя власти. Ренни владеет непоколебимая уверенность, что она имеет право на свободу, но она знает, что не все разделяют ее точку зрения.

Судя по солнцу, утро в самом разгаре; в дверях возникает следующая пара, на этот раз оба из полиции, один черный, другой — коричневато-розовый. У них более дружелюбный вид, чем у предыдущих, они начинают скалиться прямо с порога.

— Бери ведро и иди за нами, — говорит розовый. Ренни думает, что обращение адресовано ей. Она делает шаг вперед.

— Меня интересует, могу ли я видеть надзирателя, — с вызовом начинает она.

— Мы не с тобой разговариваем, — грубо обрывает ее черный, — а с ней. — Кивок в сторону Лоры.

— Привет, Сэмми, — откликается Лора. — Не горячись.

Она выходит вместе с ними, взяв с собой ведро с испражнениями.

Лора долго отсутствует. Возвращается она с пустым ведром. Ренни, не на шутку встревожившись, спрашивает, почему так долго?

— Успокойся, ничего не случилось. Просто перекинулась парой слов с такими же, как мы. Там вырыта яма. И все выкидывают туда свое дерьмо. — Она ставит ведро на место и идет в сухой угол.

— Принца держат этажом выше, — сообщает она. — Они устроят мне с ним свидание через пару дней. — Лора вся светится от счастья, ее переполняет возбуждение. В Ренни шевелится недоброе чувство. Она завидует. Ей бы так.

— Хочешь новость? Марсон попался.

— Неужели? Он тоже здесь?

— Балда! Он уже покойник. Его пристрелили.

— Кто-то со Святой Агаты? — уточняет Ренни. — Ее воображение рисует Марсона, несущегося через кусты, вверх по холму в своих скользких кожаных сапогах, за ним погоня из десяти человек, они хотят опередить полицейский катер, входящий в бухту, и разобраться с Марсоном самостоятельно.

— Нет. В этом-то и соль, что это дело рук полиции. Эллис постарался.

— Но он же сам работает на ЦРУ.

— Ходит множество разных слухов. ЦРУ, Эллис, какая разница. Эллис хочет, чтобы все поверили в подлинность случившегося, только революция может заставить Штаты раскошелиться, и вот пожалуйста; Канада расщедрилась, об этом даже передавали по радио. Иностранная помощь. Теперь он сможет финансировать свой наркобизнес, и торговля наркотиками пойдет в гору. — Лора замолкает, глядя на Ренни. — Некоторые считают, что Миногу убил Поль.

— Не может быть, — ужасается Ренни.

— Почему бы и нет? — туманно отвечает та.

— Но зачем ему это?

— ЦРУ. Ведь именно Поль снабжал Марсона оружием.

— И что?

Лора заливается смехом.

— Ничего, ведь ты сразу поверила. А это всего-навсего слухи. Знаешь, что еще говорят?

— Ну, — Ренни неохотно соглашается, страшась услышать что-нибудь похлеще.

— Что ты — шпионка! — Лора оскорбительно хихикает.