Теллурия

Сорокин Владимир Георгиевич

Роман. На десерт… м-м-м… не соглашусь… самое вкусное надо съедать сразу… здесь и теперь!

Фома. Вы настоящий поэт…

Роман. Настоящее – для настоящих поэтов… а потом… м-м-м… хоть потоп… ммм… мозг… мозг божественный… а сколько их там осталось лежать… на поле брани лежат мозги, не ведая стыда… м-м-м…

Фома. Это… м-м-м… гнилые мозги. Слабые. Забудьте. Нам… м-м-м… надобно совершенствоваться, вырываться… м-м-м… из хтонических миров… двигаться вверх… м-м-м… вверх….

Роман. Вы… м-м-м… провокатор…

вы… м-м-м… опасный неогегельянец… вы… уф, как вкусно… ой! (Вскрикивает, перестает есть.)

Фома. Что такое?

Роман запускает себе пальцы в пасть и достает из нее пулю.

Роман. Черт возьми!

Фома. Ах вот оно что… мозг-то с начинкой.

Роман. Чуть зубы не сломал.

Фома (смеется). Не пустая голова, друг мой, попалась нам!

Роман (вертит пулю в пальцах, разглядывая).

Свинца ничтожного кусочекХод мыслей грубо оборвал.И под покровом влажной ночиСражен был воин наповал.

Фома. Да-да, друг мой, кусочек быстрой материи поставил точку в книге жизни сего защитника тартарской демократии.

Роман (швыряет пулю в пожухшую траву). Поразительно все-таки…

Фома (продолжая есть). Что?

Роман. В самый приятный момент что-то со всей экзистенциальной беспощадностью обязательно напомнит о Вечности. Иначе не бывает.

Фома. Morti proximus [30] , а как же… Вы, поэт, как никто, должны быть к этому готовы.

Роман (поедая остатки мозга). М-м-м… я всегда готов… но… поразителен этот…

Фома. Эмпиризм?

Роман. Да… м-м-м… даже сжимая… м-м-м… в объятиях любимую и содрогаясь от любви…

30

Morti proximus – близок к смерти (лат.).

Фома. От семяизвержения?

Роман. От любви, от любви! И то мы ловим себя на мысли… м-м-м… а не старуху ли с косой мы…

Фома. Наполняем своим семенем?

Роман. Вы омерзительно… м-м-м… умозрительны…

Фома. Это моя профессия.

Роман (трещит костями). Ммм… по-моему… черепа человеческие становятся…

Фома. Все более хрупкими?

Роман. М-да… человек крошится все легче…

Фома. Потому что теряет свою

природу.

Роман. Скорее – образ.

Едят молча.

Фома. Вот теперь приступим к мозгу. (Начинает есть мозг.) А-а-а-ай!!

Роман, перестав есть, смотрит на Фому. Фома высовывает из пасти язык, трогает рукой. На языке выступает капля крови.

Роман. Вы уже разучились обходиться с костями, господин философ? Вот оно, ваше движение вверх!

Фома. Я уколол язык.

Роман. Это символично.

Фома. Это не кость. (Ковыряется в половине головы и вытягивает из нее теллуровый гвоздь.) Черт возьми, это совсем не кость!

Роман. Теллур! О темные гарпии печали! Теллур!

Фома. В голове был гвоздь! И он проколол мне язык! Намек тончайший!

Роман. Как беспощадно Провидение шутит с нами! О боги!

Фома держит в руке теллуровый гвоздь. Они завороженно смотрят на него.

Фома. Чертов голод лишил меня внимания. Я не заметил гвоздя! И вы еще так брутально торопили меня…

Роман. В каких же мирах обитал этот воин, сражаясь с ваххабитами?

Фома. На этот вопрос, друг мой, нам никто не даст ответа. В том числе и этот пустой гвоздь.

Роман (выхватывает из руки Фомы гвоздь, вертит перед глазами). О боги! Как беспощадно вы шутите со мною!

Фома. В вашем сердце шевельнулась зависть?

Роман. Да! И я не скрываю этого. Это в поэзии я завидую только самому себе, а в жизни… о павший воин! Ты вышел биться с врагом, забив себе в голову благородный металл, даровавший тебе мощь и стойкость, наполнивший тебя мужеством, дерзновением, благородной яростью священной войны! Теллур сделал тебя Ильей Муромцем, королем Артуром, Аттилой, Фридрихом Барбароссой или больше – крылатым небесным Архистратигом. Ты упоенно бился с пришельцами за свободу своей Тартарии, за народ, за любимого правителя, за семейный очаг, за красавицу жену, за детей и старейшин…

Фома (продолжая). Пока кусок неблагородного металла не остановил твой благородный порыв.

Роман злобно смотрит на Фому.

Фома (грустно, извинительно). Друг мой, поверьте, я произнес это без единой толики постцинизма. (Вздыхает.) Да! В голове этого воина встретились два металла – благородный и неблагородный. И голова не перенесла их столкновения. Алхимического брака двух начал не получилось. Это трагедия. Причем трагедия высокая. Получается, что главная битва произошла не под Бугульмой, а в голове этого неизвестного героя.