Тело Милосовича

Митрофанов Алексей Валентинович

Марко все еще ее не замечал, поглощенный выбором товаров. Магазинные динамики извергали какую-то тягучую и тошнотворную попсу. Она была чрезмерно громкой и не давала Насте сосредоточиться. «Надо будет сказать им, чтобы не включали так громко», — с раздражением подумала она.

Ее сердце стучало едва ли не громче, чем гремела музыка. Но не от того, что Марко так поразил ее своей внешностью, хотя он и был недурен собой. Просто она боялась, что не выполнит задание шефа и в этот раз, и опять придется начинать все

сызнова, а ей все это надоело уже до смерти. Ей хотелось, чтобы выходные опять стали выходными, а не дополнительными рабочими днями.

Она выпила в ресторане столько кофе, что уже смотреть на него не могла и дома теперь пила только чай. Про себя Настя поняла одно — никакая она не разведчица и нет для нее ничего хуже, чем работа «в поле», вдали от тепла и уюта. Существуют, конечно, люди, которым такая работа нравится, но она не из их числа.

Лишь метров за пять до Марко она заметила, что ее тележка совсем пуста. В ней лежали только мятая рекламная листовка этого же супермаркета да забытый каким-то покупателем кассовый чек. Он был необычайно длинным, длиной с полметра или даже больше. Видно, человек закупался на месяц вперед.

Надо было срочно чем-то заполнить тележку. Настя огляделась. Рядом оказался только прилавок с морожеными курами, и Настя принялась бросать их в свою тележку не глядя, одну за другой. Ей почему-то показалось неприличным, что тележка у Марко почти полная, а ее — совсем пустая.

Когда Марко, не сумев разъехаться в узком проходе со встречным покупателем, ударил ее тележку своей, Настя держала в руках шестую или седьмую курицу.

От неожиданности она выронила мороженую птицу из рук, та запрыгала по плиточному полу и оказалась у ног Марко. Она смотрела то на него, то на упавшую птицу. Наконец-таки Марко ее заметил.

— Извините, — слегка смутился он.

Затем наклонился, поднял курицу и положил в тележку Насти.

— Зачем вам столько кур, девушка? — спросил он удивленно.

— А я их люблю, — ответила Настя.

Ей хотелось сказать что-нибудь другое, но ничего не пришло в голову.

— Я тоже, — улыбнулся тот. — Курица — великая птица, почти как орел, только по-своему. Меня зовут Марко.

— Настя, — представилась Настя.

— А не отметить ли двум любителям кур эту счастливую встречу? — предложил Марко. — Я приглашаю вас в ресторан.

Настя изобразила на лице нерешительность. «Наконец-то, — подумала она, — цыпленочек ты мой».

ГЛАВА XXXIV

НЕЛЮДИМЫЙ САДОВНИК

Вскоре Настя зашла в кабинет Филатова с торжествующим видом. — Задание выполнено, — отрапортовала она в ответ на его вопросительный взгляд. — Мы общаемся. Могу вас познакомить.

— Погоди, — охладил ее пыл Филатов, — у меня еще не все готово для этой встречи.

— В каком смысле? — не поняла она.

— Ну,

я хочу сделать ему предложение, от которого он не сможет оказаться.

Настя удивленно вскинула брови.

— В хорошем смысле слова, — рассмеялся Филатов.

— Что же мне тогда делать? — спросила Настя.

— Присматривайся там к обстановке. Он ведь тебя домой уже приглашал?

Она кивнула.

— С мамой знакомил?

— Да.

— Вот и хорошо. Смотри пока, может, увидишь в доме или вокруг него что-нибудь интересное.

— На что мне обращать внимание? — спросила Настя. — Сориентируйте, а то тяжело так.

— Я пока и сам не знаю, что это может быть, — ответил Филатов. — Все, что тебе покажется необычным. Запоминай, а потом расскажешь мне.

Филатов не особо торопил Настю, чтобы она не нервничала и не принимала сгоряча за важное то, что таковым на самом деле не являлось. Но через пару недель он напомнил:

— Ну что там? Видела что-нибудь?

Настя наморщила лоб.

— Да вроде нет, — неуверенно произнесла она. — Дом как дом, семья как семья.

— А кто к ним ходит? — стал задавать наводящие вопросы Филатов.

— Ну, я же не всех вижу. Приезжали несколько раз какие-то родственники, дядя Борислав, земляки — ничего особенного.

— А кто ухаживает за домом?

— Две горничные, работают по очереди. Еду готовит кухарка, обычно с утра и до обеда, а потом уходит. За территорией присматривает садовник, но я его почти и не вижу.

— Почему? — заинтересовался Филатов.

— Обычно он приходит очень рано, едва рассветет. Или поздно вечером, но это реже. В дом он никогда не заходит.

Филатов оживился:

— Ну-ка, ну-ка, что за садовник, расскажи поподробнее.

— Да что рассказывать? — пожала плечами Настя. — Старый дед. Щелкает себе ножницами, подстригая кусты или что-то там сажает на клумбах.

— Совсем старый? — спросил Филатов.

Настя задумалась.

— Нет, не совсем — лет шестьдесят с небольшим, где-то так.

«Конечно, — подумал Филатов, — для нее все, кто старше шестидесяти, — старики».

— Ну а еще что?

— Ничего. Делает свою работу и уезжает.

— И все?

— Все.

— А внешне он тебе никого не напоминает?

— Да я его и не видела толком, только издали.

— А ты могла бы подойти к нему и заговорить? Спросить что-нибудь о цветах, например?

— Я пыталась, но он на контакт не идет. Как завидит, что я к нему направляюсь, уходит в сарай и начинает там чем-нибудь громыхать. Туда соваться мне уж совсем неудобно.

— Н-да, странный дед, — заметил Филатов.

— Ага, нелюдимый, — подтвердила Настя.

Филатов понял, что она слегка задета тем, что садовник избегает ее общества. Она привыкла, что обычно все бывало как раз наоборот.