Тело Милосовича
Шрифт:
Но мог ли он вернуться туда с такой узнаваемой внешностью? Не сносить бы ему тогда головы, это уж точно. Нет, скорее всего, это только фантазии сударыни Светы. Хотя в одном случае они могли бы сделаться реальностью — если бы Слободану изменили внешность и выдали новые документы. При условии, конечно, что он был бы жив.
Филатов стал размышлять, не послать ли туда помощника на проверку, но потом вспомнил, что православных монастырей в Косово всего три, они занесены в список ЮНЕСКО и находятся под охраной KFOR. Не самое подходящее
ГЛАВА XXIX
ОТКРОВЕНИЯ БАЛЬЗАМИРОВЩИКА
Проезжая следующим утром мимо указателя агентства «Мир иной» Филатов вдруг почувствовал настойчивое желание еще раз увидеть Малагу.
— Развернись, — велел он водителю, — навестим старого знакомого.
Ему не хотелось заявляться без звонка, и, пока водитель маневрировал, он стал набирать Малагу. Телефон того не отвечал и где-то после третьей попытки Филатов бросил это занятие. «Может, его и на месте нет», — подумал он. Но водитель был уже в двух шагах от конторы, и он решил, что раз уж почти приехали, то нужно зайти.
Малага вышел к нему на ресепшн. На нем были зеленый врачебный халат и такая же шапочка. Он был удивлен столь неожиданным визитом.
— Добрый день, Александр! — поприветствовал он. — Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Проезжал мимо, решил заглянуть. Пообщаться, так сказать.
— А что без звонка?
— Я набирал, у вас телефон не отвечал.
— Да, было много работы, — сообщил Малага, — только что закончил. Пойдемте ко мне.
Они вошли в тот же длинный коридор.
— Наплыв клиентов? — поинтересовался Филатов.
— Один клиент, но тяжелый. — Малага был сосредоточен, словно речь шла о больном.
— В каком смысле? — не понял Филатов.
— Трудно было придать ему приемлемый вид после автокатастрофы. Пришлось повозиться. Я ведь главный бальзамировщик здесь, заодно и гример.
«Так вот какими спецпроектами он ведает», — подумал Филатов.
Малага отпер свой кабинет и жестом пригласил его садиться.
— Чай, кофе? — спросил он.
— Чай, — ответил Филатов и подумал, что пить чай в похоронных конторах ему еще не доводилось.
Малага позвонил, и им принесли чай. Филатов посмотрел на руки Малаги и поежился. Тот факт, что один из вагонов в его коллекции сделал человек, бальзамирующий трупы, его не очень обрадовал. Ему поначалу казалось, что в похоронной конторе Малага занят чем-то другим, например снабжением, маркетингом и тому подобным.
— Это сложная работа? — спросил Филатов.
— Не особенно.
— Может, расскажете?
Малага поднял на него глаза.
— Зачем вам? — с удивлением спросил он.
— Так, любопытно. Малага задумался.
— В принципе я мог бы вам все рассказать, — произнес он. — И даже показать. Мне не жалко. Но вы уверены, что вам действительно хочется это
Филатов задумался.
— Пожалуй, нет.
— Вот видите. Вам такие знания ни к чему. Это не то, что может пригодиться в жизни. Оставьте эту работу профессионалам.
— А что чувствуют профессионалы, когда ее делают? — не унимался Филатов. — Не боятся?
— Нет. Страх был в самом начале, но быстро прошел. Главное — не думать о том, что они когда-то были живыми. А чувствуют, как и все, удовольствие, если работа сделана хорошо, и досаду, если получилось плохо. Даже если оплошность произошла не по их вине.
— Я не это имел в виду, — уточнил Филатов.
— А что?
— Ну, что нужно ощущать, чтобы делать эту работу спокойно?
Малага задумался.
— Я считаю, нужно уважать ту жизнь, которую прожили покойники.
— Все покойники? — удивился Филатов.
— Практически да. Вам приходилось слышать, что жизнь каждого человека — это история упущенных возможностей?
— Приходилось. Это известное выражение, не помню только, кому оно принадлежит.
— Я тоже не помню. Но суть не в этом. Почему они упустили свои возможности, как вы думаете?
— Наверное, по разным причинам.
— Мне кажется, — сказал Малага, — одни упускают возможности по невнимательности. А другие — вполне осознанно. Просто потому, что они идут вразрез с принципами человека. Понимаете?
— Кажется, да.
— И уже только одно это заслуживает уважения, не говоря об остальном.
— Пожалуй, — согласился Филатов.
— Мне хочется придать усопшим тот вид, которого у них, возможно, не было при жизни, но которого они заслуживают. Вот и все.
— То-то мне иногда казалось, что покойники в гробу выглядели значительнее, чем при жизни, — заметил Филатов.
Малага кивнул:
— Это работа профессионалов.
Филатов посчитал, что вступление затянулось, и перешел к делу.
— Но я заехал к вам по другому поводу, — сказал он.
Малага отодвинул опустевшую чашку:
— Слушаю вас.
— Вот объясните мне, в каких случаях хоронят в закрытых гробах?
— Разные бывают случаи — катастрофы, происшествия, боевые действия.
— А если этого всего не было?
— Даже затрудняюсь ответить.
— Может, поздно обратились к бальзамировщикам и те уже не смогли придать телу, как вы говорите, «приемлемый вид»?
Малага хмыкнул:
— Я думаю, что сейчас такого не бывает. Ведь не в пустыне же он умер?
— Кто? — насторожился Филатов.
— Тот, о ком вы говорите.
— Предположим, он умер в больнице, но заметили это не сразу, прошло несколько часов или даже вся ночь.
— Тогда это исключено. Ему должны были сделать краткосрочное бальзамирование, которое позволяет хранить тело в течение семи — десяти дней.
— И причина смерти здесь не имеет значения?
— Что вы имеете в виду?