Телохранитель для мессии. Трилогия
Шрифт:
— Куда стучать? Зачем? — Я с трудом оторвалась от воображаемого выстукивания последней строчки припева: «И дочерью достойной будь Ему».
Парень демонстративно возвел янтарные очи к небу, то бишь грязному потолку в лохмотьях старой паутины, и столь же демонстративно громко вздохнул.
— В дверь, детка, в дверь. — Его длинные пальцы в нетерпении забарабанили по низеньким деревянным перильцам. — А вот зачем, увидишь, когда откроют. Обещаю.
Легко некоторым говорить! Стучал бы сам, раз охота приперла!
Я оценивающе окинула
— Уй! — Удар болью отдался в ноге.
Верьян ухмыльнулся, протягивая руку к лампе в нише. Запах прогорклого масла стал резче.
— Детка, я просил в дверь постучать. — Он с нажимом произнес последнее слово. — Если бы я хотел, чтобы ты ее пнула, то так бы и сказал, не сомневайся.
Гад. Ползучий, скользкий гад. Стук получился вежливым, но настойчивым. Образцовый такой стук.
...На шум и грохот прибегает алона Виена, наставница Голлы и Кенары, избравших Школу Иллюзий. Она раскраснелась и запыхалась. Рукава ее синей рясы хлопают, как стая всполошенных сорок.
— Прекратить немедленно! — кричит женщина, потому как первого предупреждения никто не слышит: все заняты происходящим. — Что здесь творится?!
Как — что? Драка тут творится. Что, разве не видно?
Рыжеволосая сальгрийка по-простому тягает Кенару за волосы, а та с воем, пытается лягнуть ее в голень. Вокруг азартно галдят разделенные на две группы поддержки алонии.
Ну Виена! Попозже прийти не могла!
Пользуясь тем, что Лэнар нельзя применить свое коронное Предвидение, я в кои-то веки поспорила с ней на месячное дежурство на лабораторных у Рениты. Мало того, поставила на Ранель (она поопытнее Кенары будет, как ни глянь), а Лэнар на то, что победит дружба — иными словами, никто.
Ловлю на себе взгляд пророчицы — она самодовольно усмехается в ответ на мою кислую мину и показывает язык.
Вот мухлевщица! Еще вчера, поди, на факультативе со своей наставницей все разведала. Но я-то! Я-то хороша! Надо же быть такой склеротичкой, чтобы забыть, как Лэнар хвасталась, что как раз практикуется в прогнозировании ближайшего будущего.
Ранель неохотно отпускает волосы соперницы и отходит в сторону. Алона Виена обводит всех нас рассерженным взглядом.
— Что вы делаете, идиотки сопливые! — От ее разъяренного крика звенит лабораторная посуда. — Вам же сражаться рядом, умирать друг за друга!
Голос срывается. Женщина ненадолго
— Наступит время, — ее тихий голос пробирает сильнее, чем самый громкий крик, — страшное время отдачи последнего долга павшим сестрам, и что вы вспомните на поминальной церемонии? Глупые обиды, за причинение которых уже не у кого попросить прощения?
Мы в пристыженном молчании растекаемся по своим местам и там замираем, стараясь даже не дышать. Пыл Виены, впрочем, не остывает.
— Я вынуждена сообщить о случившемся алне, — Алона цепенеет с полуприкрытыми глазами.
Через мгновение перед распахнутой в класс дверью бесшумно материализуется Астела и переступает порог, принеся в помещение запахи кухни. Накануне главного праздника в году никто не сидит сложа руки.
За исключением позабытых всеми алоний.
Спевшийся хор вздохов в который раз исполняет самый злободневный и востребованный номер своей программы.
— Чего шумишь, окаянный? — наконец донесся из-за двери глухой заспанный голос стражника, когда мой стук в дверь потерял всю образцовость и вежливость, сведясь к банальному долбежу.
Я вопросительно посмотрела на Верьяна, тот в ответ неопределенно пожал плечами и задул плавающий в масле огонек. Подвал погрузился в прогорклую тьму, растворяя в себе охотника за головами. Окружающий мрак был живым, дышащим. И, вбирая в себя, он точно отнимал у меня дыхание.
— Страшно, — очень натурально прохрипела я. — А еще воняет чем-то... жутким... будто покойник недалече ...
— Че? Погромче там!
— Страшно!!! — гаркнула я изо всех сил. — Да мертвечиной разит!
За дверью недолго помолчали.
— А я тут при чем? — резонно поинтересовались оттуда.
При том.
— Дяденька, светец завалящий сиротинушке не пожалейте! — Завывания получились столь пронзительными, что у меня самой заломило зубы.
«Демонстрировать импровизации на тему «Сами мы не местные, помогите, люди добрые, чем можете» еще не надоело? » Тренируюсь. Глядишь, скоро смогу на паперти подрабатывать. Все лучше, чем по большакам грабежом пробавляться...
Озадаченное молчание воцарилось за дверью надолго. Спустя некоторое время с улицы донесся неразборчивый разговор. Я припала ухом к шероховатой деревянной поверхности: на улице негромко пререкались двое мужчин. Расслышать все, о чем они говорили, было нельзя, а вот понять — запросто. «Последняя ночь... помолился бы лучше...» — вот и подтвердились все мои предположения.
— Господом нашим Единым заклинаю-у-у!!! — Мне быстро надоело ждать, когда стражники договорятся или на них снизойдет озарение.