Телохранитель для мессии. Трилогия
Шрифт:
— Рель, а ты круг обережный не хочешь изобразить? — вдруг поинтересовалась, глядя в кружку, светловолосая.
— Что? — переспросила я, не в силах тотчас оторваться от страшных воспоминаний о прошлой ночи. — Что ты сказала?
— Оберег бы нарисовать, — неожиданно робко повторила просьбу девушка.
— А шаманский танец с бубном вокруг костра не сплясать?
— Чего-то не хочется.
— Круг был бы нелишним, — как бы между прочим согласился с Эоной наемник, берясь за точило и окуная его в плошку. — Мало ли...
Я неопределенно хмыкнула.
Мерный скрежет отдался нытьем в зубах,
— Смысл? — задала я риторический вопрос и вновь прикрыла глаза.
Покосившись на подозрительно благосклонного наемника, девушка продолжила канючить:
— Ну Ре-е-ель! Вдруг волкодлаки какие нагрянут или еще что похуже...
— Да ну тебя к лешему, — отмахнулась я. — Накаркаешь еще!
Эона тотчас заткнулась, обиженно посопела и даже попыталась улечься спать. Однако после недолгого затишья нудеж на тему «Трудно некоторым колдануть!» начался сызнова.
Верьян тактично помалкивал, а скорее всего, просто прикидывал, насколько достанет моего терпения. Надолго, понятное дело, его не хватило.
— Эона, умолкни уже со своим «обережным кругом». — Широкий заразительный зевок. — Можешь спать спокойно: всю нечисть, что покрупнее, астаха распугал...
Но девушку это не впечатлило.
— То крупную!
— ...а на всякую шушеру мелкотравчатую у меня охранник имеется — честно проплаченный, между прочим. — Мелкими глотками я допила кисель и припечатала: — Вот и пусть бдит.
Осторожно потянулась, ожидая в любой момент болезненных кульбитов желудка, и также с опаской встала на колени. Кружку мыть было лень, хотя, если этого не сделать, кисель к утру присохнет намертво — не ототрешь. Придя сама с собой к компромиссу, я просто залила наши с Эоной чашки кипятком и отодвинула посуду подальше от костра.
— Ладно, глаза уже слипаются. — Позевывание стало почти беспрестанным. — Всем спокойной ночи. При такой-то охране ей другой не быть.
Разумеется, без бравады здесь не обошлось. Однако я на самом деле не видела смысла утруждаться: Силе еще восстанавливаться не день и не два — тратить ее попусту не хотелось.
Охранник потянулся к вертелу с цыпленком и продемонстрировал, каким именно образом он будет бдеть. Я сглотнула слюну и поспешно отвернулась, все еще не уверенная в крепости собственного желудка. Подгребла к себе сумку, успешно заменявшую мне подушку, и подкатилась к теплой спине успокоившейся Эоны.
— Этот тип мне не нравится. — Подруга нашла новый повод для волнения и озвучила его громким шепотом.
— Что я, тилан золотой, чтоб всем нравиться? — незамедлительно подал голос Верьян, оторвавшись от цыпленка.
Эона фыркнула и перевернулась на другой бок. Взгляд светло-карих глаз умилял серьезностью.
— А Кирине это уж точно не понравится. — Девушка потрудилась понизить голос.
— Надеюсь, ко времени нашей с ней встречи нам уже удастся отделаться от назойливого сопровождения, — одними губами, почти беззвучно шепнула я, — опасно было недооценивать слух наемника.
Убьем? — Не многовато ли воодушевления в шепоте моей спутницы?
— Никого убивать я не... — Я хотела сказать «буду», но, вспомнив
— Но как же тогда...
Наемник подозрительно притих, точно прислушиваясь к нашему перешептыванию.
— Время придет, узнаешь. Спи давай.
Эона послушно заснула. Я тоже.
Серое перекрестье.
Зеленое свадебное платье. Длинные косы. И приятная бесплотность. Обычный джентльменский... тьфу... дамский набор. Эдак если дальше пойдет, переносы сюда станут совсем привычными, оборачиваясь рутиной.
Давненько я во дворец не заглядывала. По-хозяйски огляделась — все ли в порядке, не бегают ли в панике туда-сюда взмыленные слуги. Нет, тишь да гладь в округе.
«За каким лешим нас опять в столицу принесло? » Чует мое сердце, недолго мне в неведенье оставаться.
В ответ на неосторожные мысли пространство взвихрилось сумасшествием красок, затянув меня в свой водоворот, побезумствовало и мягко улеглось.
Проявившаяся из хаоса комната была мне незнакома — я с опаской огляделась. Не спеша отгородиться тяжелыми портьерами, ночь в большом окне смущенно укрылась за белой вуалью из невесомого тюля. Обшитые панелями из розового дерева стены, казалось, вбирали свет развешанных вдоль них гирляндой хрустальных шаров с магическими светляками внутри. Огромный письменный стол из лакированного дерева на тон темнее, кресло с высокой спинкой, пара наглухо закрытых шкафов, больше напоминавших сейфы, да обитая темно-вишневым велюром низкая, широкая кушетка — вот и вся мебель. Пожалуй, я охарактеризовала бы это помещение рабочим кабинетом: и дело здесь даже не в строгости, почти аскетичности обстановки по сравнению с другими дворцовыми помещениями — неуловимый аромат казенности пропитывал сами стены этой просторной комнаты.
На обтянутой бордовым шерстяным сукном столешнице находилась лишь литая подставка из золота с чернильницей и заточенным пером, да завлекательно поблескивал нетронутой белоснежностью мелованной поверхности листок бумаги. Собираясь изучить сей предмет более подробно (а возможно, и похулиганить, оставив надпись, где душевно обругать всякими нехорошими словами Единого, Империю, Императора, Церковь и Верховный Совет Гильдии скопом), я чуть было не споткнулась о не замеченный мной ранее предмет обстановки. Однако совсем не это заставило меня отскочить как можно дальше, а опознание личности лежащего на полу человека.
Презрев удобную кушетку, а, также проигнорировав ворсистый ковер цвета спелой вишни, широко раскинув руки, Его Императорское Величество, будто какой-то простолюдин, лежал прямо на мраморном полу. Каменные плиты не самое удобное место для отдыха, но Дэрриша, видимо, все устраивало.
Венценосный супруг, по обыкновению, вырядился в любимый цвет властителей Тилана. В одежде Императора безраздельно царил угольно-черный: от шелковой рубахи с широкими манжетами и удлиненного камзола до узких штанов и невысоких, до середины голени, сапог из кожи искуснейшей яссирской выделки. Ярким пятном в этом царстве черного выделялся лишь подвешенный на тяжелой цепи нагрудный Знак Единого — тонкий платиновый медальон размером с мою растопыренную пятерню. Над его поверхностью золотом выступал крест, делящий круг на четыре неравные части. Каждая из них была инкрустирована драгоценными камнями, согласно традиции, коей уже более тысячи лет.