Телохранитель для невесты

Герритсен Тесс

— Где-то я уже это слышал. Старая как мир песня о слугах закона.

— Я готова петь любые песни, лишь бы получить от вас ответ!

— Я не уверен, что вам понравится то, что я скажу.

— Это почему же?

— Я бегло осмотрел вашу машину. То, что я обнаружил, до известной степени подтверждает ваш рассказ. На водительском сиденье я нашел кусочки отставшей черной краски. Свидетельство того, что вашу «хонду» протаранил какой-то черный автомобиль.

— Я хорошо различаю цвета. Я же сказала, что это был черный «форд»!

— Я также заметил,

что стекло в окне водительского сиденья разбито. Причем разбито так, что по нему пошли трещины, похожие на лучи звезды. Такое вряд ли могло произойти в результате аварии, когда машина переворачивается.

— Это потому, что оно уже было разбито, когда я слетела с дороги.

— Откуда вы знаете?

— Я помню, как стекло разлетелось на осколки. Откуда, по-вашему, у меня порезы на лице? От разбитого стекла. Это случилось до того, как я перевернулась.

— Вы уверены? — Сэм пытливо посмотрел на нее. — Абсолютно уверены?

— Да, уверена. Неужели это так важно?

Наварро вздохнул:

— Еще как! Поскольку объясняет то, что я обнаружил в вашей машине.

— В моей машине? — Нина озадаченно тряхнула головой. — И что же вы нашли в ней?

— В правой двери возле пассажирского сиденья, той самой, что ударилась о дерево. Металл сильно смяло, неудивительно, что другие полицейские этого не заметили. Но я понял, что там что-то нечисто. И я нашел, что искал.

— Что вы нашли?

— Пулевое отверстие.

Нина почувствовала, как кровь разом отхлынула от ее лица, а она сама лишилась дара речи. Ее мир содрогнулся под непомерным весом его слов.

Наварро продолжал говорить все тем же бесстрастным тоном. Просто поразительно. «Он не человек, — подумала Нина. — Он машина. Бездушный робот».

— По всей видимости, пуля попала в окно вашей машины, — продолжил тем временем Сэм Наварро. — Пролетела за вашим затылком. Вот почему разбилось стекло. Пуля пролетела под небольшим углом и не задела вас, но оставила дырку в пластмассовой обшивке противоположной двери, где, предположительно, и застряла. Ее вытащат оттуда. Сегодня вечером нам будет известен калибр и тип оружия. Но я до сих пор не знаю, — надеюсь, вы это мне скажете, — почему кто-то пытался убить вас.

Нина решительно встряхнула головой:

— Это какое-то недоразумение! Ошибка!

— У этого типа злобные намерения. Он устроил взрыв бомбы в церкви. Он преследовал вас. Стрелял в вас. Никаких ошибок нет и быть не может!

— Нет, может!

— Подумайте хорошенько и скажите, кто мог желать вашей смерти. Подумайте, Нина!

— Я же сказала вам. У меня нет врагов!

— Должны быть.

— Я не… — Нина неожиданно разрыдалась и уткнулась лицом в ладони. — У меня их нет, — прошептала она.

Сэм подождал, пока она успокоится, а потом заговорил снова:

— Простите меня. Я знаю, такие вещи трудно признать…

— Вы не знаете! — Нина подняла голову и смерила его сердитым взглядом. — Да и откуда вам это знать, детектив. Я всегда считала, что нравлюсь людям. Или — по крайней мере —

никто меня не может ненавидеть. Я всегда пытаюсь ладить с окружающими. И вот теперь вы говорите мне, что есть кто-то… кто-то, кто хочет…

Она сглотнула застрявший в горле комок и устремила взгляд вперед, на темнеющую в сумерках дорогу.

Сэм снова умолк, давая Нине возможность успокоиться. Он понимал: ей сейчас слишком плохо, так что лучше не давить на нее новыми вопросами. А еще он подозревал, что ее физическое и эмоциональное состояние гораздо хуже, чем она пытается показать окружающим, и хорохорится она из последних сил. Но как бы она ни храбрилась, судя по тому, на что теперь похожа ее машина, ей здорово досталось при аварии.

В больнице, в отделении экстренной медицинской помощи, он нервно расхаживал по коридору, пока врач осматривал Нину. Ей сделали несколько рентгеновских снимков, и она вышла в коридор еще бледнее, чем в ту минуту, когда он привез ее сюда. «Последствия шока, — подумал Наварро. — Похоже, до нее наконец дошло, в какую переделку она попала».

Они вернулись в машину; Нина какое-то время сидела молча. Сэм искоса бросал на нее взгляды, ожидая, что она расплачется, впадет в истерику, но его спутница оставалась на удивление спокойной. Ее поведение внушало тревогу. Нездоровая реакция.

— Вам нельзя сегодня ночью оставаться одной. Есть кто-нибудь, к кому вы могли бы поехать? — поинтересовался Сэм.

Вместо ответа, Нина пожала плечами.

— Может, отвезти вас к матери? — предложил он. — Соберете свой чемодан и…

— Нет. Только не к матери, — пробормотала она.

— Почему?

— Я не хочу… не хочу причинять ей беспокойство.

— Ей? — Сэм нахмурился. — Простите меня, что задаю вам этот вопрос, но разве матери не для того существуют, чтобы искать у них утешения?

— Брак моей матери, как бы вам сказать… не предполагает сочувствия к ее детям.

— Она не хочет видеть дочь в своем доме?

— Это не ее дом, детектив. Это дом ее мужа. А он относится ко мне без особого восторга. Честно говоря, эти чувства взаимны.

Нина снова посмотрела вперед. В это мгновение она показалась ему удивительно мужественной и сильной. И такой одинокой.

— С того дня, как они поженились, Эдвард Уоррентон контролирует всю ее жизнь, вплоть до самых последних мелочей. Он помыкает ею, а она безропотно мирится с этим. Потому что главное для нее — его деньги. Я просто не смогла дальше это терпеть и в один прекрасный день высказала ему все, что думаю по этому поводу.

— Пожалуй, вы поступили правильно.

— Как вы понимаете, тем самым я не добавила гармонии в их семейную жизнь. Уверена, именно поэтому он и улетел в Чикаго. Ему нужен был повод, лишь бы только не появляться на моей свадьбе. — Нина вздохнула и откинула голову на подголовник сиденья. — Я знаю, что нехорошо злиться на родную мать, но я все равно злилась. Меня ужасно раздражало, что она не может постоять за себя.