Телохранитель ее величества: Точка невозврата
Шрифт:
– Нет сеньор!.. – зарыдал сидящий передо мной человек. – Не убивайте меня! Пожалуйста!
– Хуан, ну ты чего? – почти кричала Катарина. – Кончай его!
– Пожалуйста!.. Я не буду больше!.. Все брошу и уеду! Оставлю все деньги, все золото Короне!.. – Слезы лились и лились из его глаз ручьем. Да, я не должен был его слушать, мне нужно было просто воткнуть в него "скорбящего ангела" и бежать, но я не мог сделать этого. Рука не поднималась.
– Бей, Хуан! – заорала Катарина, теряя терпение.
– …У
Его трясущиеся пальцы здоровой руки залезли во внутренний карман и извлекли кожаный бумажник, который тут же выпал из его рук на землю.
– Вот она, сеньор! Она еще маленькая! Совсем маленькая!
– Хуан, не слушай! Бей! Это приказ! – раздавалось откуда-то издалека.
– Вот она!..
Рука развернула бумажник и достала мне пластинку-голограмму с изображением маленькой кудрявой девочки. На вид ей было года четыре, может, пять. Тут его рука вновь дрогнула, и голограмма упала на землю, от удара активировавшись. "Двойная молния", статическая голограмма со встроенной динамической, высокого разрешения.
Активированная встроенная голограмма изображала эту же девочку в натуральный размер, сидящую на полу на коленях и обнимающую большую, просто огромную собаку, высунувшую язык и тяжело дышащую. Девочка засмеялась и помахала мне свободной рукой:
– Папа, мы тебя любим! Мы с Хорхе очень-очень сильно тебя любим! Возвращайся домой, поскорее! Ладно?
Мне стало нехорошо. Девочка же, следуя записи, идущей по кругу, начала вновь:
– Папа, мы тебя любим!..
Я посмотрел в глаза Торетто. Тот уставился на меня с мольбой, и вновь прижал к себе окровавленную руку. Из глаз его все текли и текли слезы.
– Не надо! Он сможет! – донесся голос Катарины, как будто из-за границ вселенной. – У него получится!
Я не был уверен в этом. Одно дело убивать в бою, когда тебе угрожает опасность. Как на их гребанном Полигоне. Или как сейчас, но в перестрелке с охраной, в живом противостоянии. Но всаживать стилет в человека раненого, безоружного, не сопротивляющегося?.. Совсем другое дело.
– Папа, мы тебя любим!.. – продолжала девочка. – …Возвращайся домой поскорее!
– Не стрелять! Он сможет! Он справится! – продолжала Катарина. Моя рука задрожала.
– Пожалуйста, сеньор… – зашептал сидящий передо мной человек. – Не надо!..
– Я сказала не стрелять! Отставить! Я командую операцией, я решаю, что делать! – донесся до меня новый крик. Слишком энергичный, гораздо более эмоциональный, чем предыдущие. И я перевел глаза на визор, на показывающие перекрестья прицелов "виоланчелей" выходы.
Нет, они целились не в него, да и не могли бы при всем
– Не стрелять! – вновь закричала Катарина, почти истерически. – Дайте еще время! Оно есть!
Я поднял голову, поднял глаза. И посмотрел на самого себя, видя свое лицо через перекрестье снайперской винтовки.
Это не просто тест. Тест контрольный, и это слабо сказано. В случае непрохождения его – утилизация, без условий и оговорок. Да, Торетто умрет все равно, он обречен, но если убью его не я…
…То опережу этого человека всего на несколько мгновений.
У меня нет выбора. Как бы я ни хотел уйти, не нырять в эту воняющую дерьмом кашу, я не могу. Обратной дороги нет. Или с ними, или вперед ногами. Я знал, что придется платить, я дважды, отдавая в этом отчет, подошел к дверям бело-розового здания добровольно… Но не думал, что цена будет ТАКОВА.
В этот момент меня спас инстинкт самосохранения. Я не хотел убивать Торетто, не хотел становиться палачом, не хотел лишать девочку отца… Но жить я хотел сильнее.
Через мгновение моя рука размахнулась и всадила-таки ненавистный стилет в горло живого плачущего человека. Ангел, выгравированный на ручке, все так же скорбел, как ему и было положено, но только теперь я осознал, ПОЧЕМУ он это делает.
– Хуан, время! Эвакуация! Срочная! Бегом к машине! – орала Катарина, но я не слышал ее. Я молча брел к выскочившему на полном ходу во двор "Мустангу", ненавидя себя. За спиной мне смеялась и улыбалась маленькая девочка, обнимающая большую, размером с ее саму, собаку:
– Папа! Мы с Хорхе очень-очень сильно тебя любим! Возвращайся домой, поскорее! Ладно?..
ЧАСТЬ I. АНГЕЛОК
Глава 1. Дочери единорога
"…Она была красива!.."
Не так. Притянуто за уши, мало красок.
"…Она была божественно красива!.."
Снова мимо. Как же передать словами, что я чувствовал тогда?
"…Она была богиней!.."
Вот, то, что надо!
…Она была богиней! Высокая, стройная, атлетическая лишь самую малость, что только подчеркивало ее хрупкость. Да, хрупкость, которую не замаскируешь показной накаченностью; складывалось ощущение, что ткни пальцем – и эта сеньорита рассыплется на сотни тысяч маленьких сеньорит!
…И в то же время мужественность, которой несло от нее за километр. Я чувствовал… Не так, ЗНАЛ, что она слабая и хрупкая, но также знал, что попытайся кто-нибудь сделать ей то, что ей не нравится, отхватит так, что не дайте Древние!