Телохранитель Генсека. Том 4

Алмазный Петр

— Так точно, товарищ генерал-майор, — дежурный козырнул, — вот приказ, вот роспись. Сейчас комендант подойдет, осмотрите, примете помещения и прочее.

И дежурный тут же принялся звонить по внутреннему телефону.

— Пока ждем… — Удилов посмотрел на меня с какой-то прямо отцовской заботой в глазах. — Хотя по-хорошему вам бы отдохнуть не помешало. Вижу, что очень устали.

— Не обращайте внимания, сказывается смена часовых поясов. И вообще командировка была очень… — я помолчал, подбирая нужное слово, — насыщенной.

— Наслышан. С утра тоже

ознакомился со списком покупок и «подарков». — Вадим Николаевич был серьезен, но глаза его смеялись. — Как мне доложили, членам Политбюро было сегодня весело.

— Вам правильно доложили, — я лишь вздохнул, но сил улыбнуться не оставалось.

— Ладно, не буду ждать коменданта, хозяйственные вопросы решите сами, — Удилов стряхнул с рукава невидимую пылинку. — Я распорядился, чтобы к вам в кабинет перенесли личные дела тех, кто достоин работать в Управлении собственной безопасности. Выбирайте, определяйтесь сами по конкретным кандидатурам. Когда планируете закончить обучение? Квалификацию повышать не надо, и так готовый специалист, но сами понимаете — инструкции.

— Планирую в конце ноября сдать экзамен.

— Это хорошо. Ну… тогда здесь дальше уже без меня, пора бежать, — Вадим Николаевич подал руку, прощаясь.

Почти сразу же, как он ушел, появился комендант — плотный, краснолицый мужчина. Он подошел ко мне, вытер вспотевшее лицо большим клетчатым платком и зачастил:

— Владимир Тимофеевич, я постарался все сделать удобно, думаю вам понравится!

Я расписался в актах приема-передачи и не стал задерживать коменданта, самостоятельно занявшись осмотров предоставленного блока помещений.

Столы, стулья, шкафы… Допросная, кабинеты сотрудников, приемная для работы с посетителями, мой кабинет… Пока здесь тихо, еще предстоит наполнить эти помещения жизнью. Попытался представить, как здесь будет кипеть работа, но пока ничего не получилось — я больше практик, а не фантазер.

В моем будущем кабинете мне понравилось. Вроде бы ничего лишнего, обычная рабочая обстановка. Длинный стол, за которым хватит места для десятка человек, уже завален папками с личными делами. Я сел в рабочее кресло и тут же встал, отрегулировал высоту, немного свинтив ножку. Устроился поудобнее, пододвинул поближе первую стопку…

Папок было много и я решил упростить себе задачу. Вначале рассматривал только фотографии. Те, за которые зацепился взгляд, откладывал в сторону. Сказать, что были какие-то особые критерии не могу. Просто понравился человек или нет. Вообще-то правильно говорят, что первое впечатление — самое верное. Несмотря на то, что фото было без эмоций, для документов, все равно какие-то черты характера на них считывались. У этого, вот, например, открытый взгляд, нет зажимов, характерных для жесткого человека. А этот, напротив, сжал губы в нитку, можно предположить, что педант, но морщина, вертикально прорезавшая лоб и сдвинутые к переносице брови говорят об упорстве…

Когда стемнело, включил свет и снова зарылся в личные дела. В итоге смог разобрать все. Отложенными оказалось десятка два папок из почти

двух сотен. Нормально я дал стране угля! Потянулся, до хруста в суставах. Все, на сегодня точно хватит. Если не отдыхать добровольно, организм все равно возьмет свое. Уложит в постель принудительно, психосоматику никто не отменял. Так что положенный мне выходной завтра пользую исключительно по назначению, решил я. А теперь домой.

Глянул на часы и едва не упал со стула — половина первого ночи! А ведь Николай так и ждет меня, не пискнул. Стало даже неудобно, что совсем забыл про парня.

Прошел в комнату для прикрепленных. Николай спокойненько дремал, удобно устроившись в кресле, даже похрапывал.

— Не спи, замерзнешь. Выдвигаемся домой. Завтра отсыпаться буду, так что и ты можешь взять отгул.

Николай, протер заспанные глаза, сдержал зевок.

— Есть взять завтра отгул! — улыбнулся радостно, ведь, как я помнил, завтра вечером он и планировал встречаться со своей пассией.

Пока ехал домой, в голове крутилась песня из будущего, того самого, которое я уже прожил. Автор песни — Михаил Елизаров — простым и понятным для народа языком описал цепочку событий, последовавшую в жизни героя после «реформ» Горбачева:

'Вот моя деревня, вот мой дом родной.

Это перестройка реет над страной.

Сокращенья, квоты, закрывают ТЭЦ,

Дома без работы забухал отец.

Комбинат закрыли, увольняют мать.

Я закончил школу, а хотел взорвать

Гребаную школу, райвоенкомат…

Я в шеренге голых будущих солдат.

Армия, учебка, прочая херня,

Строй, присяга, кепка, автомат, Чечня,

Мочат ваххабиты наш стрелковый взвод,

Я лежу убитый пулею в живот.'

Куплетов много, и все заканчиваются пулею в живот. А последняя строчка припева:

' — Будь ты проклят, Горбачев!'

После моего вмешательства в историю эта песня никогда не будет написана. И слава богу — пусть лучше никогда у советского народа не будет причин и поводов для подобного творчества.

Домой приехал уже совсем поздно. Тихо прошел на кухню, открыл холодильник. В кастрюле какой-то суп, судок с котлетами, миска квашеной капусты. На столе выпечка, заботливо накрытая льняной салфеткой. Я взял одну булку, съел, запил водой.

Посмотрел на часы — стрелки показывали второй час ночи.

Тишина. Светлана и девочки давным-давно спят, видят сны, я надеюсь, прекрасные. Решил не будить супругу, лечь в зале на диване. Не включая света, прошел в комнату и, предвкушая, как сейчас отрублюсь, рухнул на диван.