Телохранитель, или Первое искушение

Гринева Екатерина

Я вышла из машины.

Дул сильный ветер, и мне пришлось поднять воротник куртки. Погода стояла мерзкая, ничем не напоминающая зиму. Скорее тусклую и промозглую осень. Капал легкий дождик. Снег почти весь растаял, и большие лужи распластались на асфальте.

Я нырнула под арку. Вход в зубную клинику был со двора.

Я нажала на кнопку звонка и прислушалась к раскатистой трели, ожидая в скором времени услышать в ответ торопливые Борькины шаги. Но звука шагов так и не дождалась и нажала на кнопку во второй раз. Снова тишина.

Похоже, что Борька с дамой, вот и не торопится открывать.

Может, постучать

в окно или развернуться и уехать домой, смирившись? Я только зря потеряла время: нужно было рвануть в аэропорт и перехватить Земцова там, а так, похоже, я с ним разминулась. И по собственной вине.

Я решила обойти клинику с другой стороны и попытаться что-нибудь увидеть или услышать, прильнув к темным зарешеченным окнам. Но моя тактика успеха не имела: в офисе стояла полная тишина, словно там никого не было.

Я подумала, что, наверное, Борька просто забыл потушить свет и в клинике никого нет. Мне нужно ехать домой, а не торчать здесь, пока какой-нибудь житель, привлеченный моим подозрительным поведением, не вызвал милицию.

Я снова нырнула под арку и поднялась по ступенькам крыльца, постучала в дверь. Она приоткрылась.

Я нажала сильнее. Тугая дверь открывалась с трудом, противно скрипя. Если Борька еще и дверь забыл закрыть, то у него совсем крыша поехала. Я сделала несколько шагов внутрь и остановилась. В темноте ориентироваться трудно, а где находился выключатель, я не знала.

Я вошла в приемную. Там стояла такая же темнота, как и везде, но из мини-будуарчика по-прежнему пробивался приглушенный свет. Дверь в эту комнату была закрыта, свет пробивался снизу.

Получается, что Борька просто забыл его погасить, и я только напрасно потеряла время, приехав сюда.

Я хотела погасить свет, но потом подумала, что лучше этого не делать, пусть думают, что здесь кто-то есть, а то еще залезут и обчистят.

Я уже собиралась повернуть обратно и, выйдя на улицу, позвонить Борьке, чтобы он немедленно ехал на работу, как что-то необычное привлекло мое внимание. Мне показалось, что в зубоврачебном кресле сидит человек. С минуту-другую я стояла и всматривалась в темноту, пытаясь понять: это моя разыгравшаяся фантазия или реальность – как постепенно мои ноги наливались свинцом, и я поняла, что даже при желании не могу сдвинуться с места. В кресле что-то темнело.

Преодолевая страх, я подошла к двери и пошарила рукой по стене. О том, чтобы войти в мини-будуарчик, не могло идти и речи – так мне было страшно. И вообще – вдруг там кто-то есть? Я чуть не закричала от испуга, но вовремя удержалась.

Моя рука нащупала выключатель, и я с силой нажала. Свет вспыхнул в галогеновых светильниках на потолке, и я зажала себе рот, потому что в кресле сидел Борька в белом халате, залитом кровью. Его руки и ноги были привязаны белыми бечевками к креслу, голова запрокинута назад, на руках, обнаженных по локоть, – крупные порезы. Я перевела взгляд на рабочий столик: часть инструментов в крови, другая часть валялась на полу. Очевидно, убийца использовал их для пыток. Лицо Борьки тоже было в крови, но больше я ничего не успела разглядеть, потому что ясно услышала шаги и метнулась к стенке. Первой мыслью было: бежать, но шаги раздавались со стороны коридора, значит, бежать некуда. Я метнулась в маленькую комнату и, вся дрожа, прикрыла дверь и погасила свет. Я была в западне, но у меня в запасе было

несколько минут времени… Я могу забаррикадировать дверь диваном и журнальным столиком и позвонить по сотовому в милицию. Эти минуты могут меня спасти. Хотя дальнейший сценарий развития событий может быть совсем не таким, каким представлялся мне.

Я стояла посередине мини-будуарчика как вкопанная и ждала… Кто-то открыл дверь в кабинет и выругался. Голос показался знакомым. Я выглянула в щелку. Земцов. Я распахнула дверь и кинулась к нему.

Самое странное, что, увидев меня, он не удивился.

– Ты?

Я часто-часто закивала.

– Боря… – И показала на кресло.

– Я уже видел, – мрачно сказал он. – Опоздал… Не думал, что… – Он не закончил фразу и провел рукой по волосам.

– Я звонила ему, но мобильный был заблокирован.

– Я тоже.

Мы стояли посередине комнаты на расстоянии вытянутой руки.

– Это я во всем виноват. – Земцов опустил голову. – Я приезжал пару раз к Борьке, меня, видимо, засекли. Я не учел, что «хвост» может тянуться до сих пор. Я думал, что с устранением Хатонцева эта проблема автоматически ликвидируется.

– Нет. Это я… – Я сглотнула. Слова застревали в горле. – Я отдала ему компромат Хатонцева. Для подстраховки.

Земцов посмотрел на меня.

– И ты думаешь…

– Да. Его пытали, чтобы узнать, где эти бумаги. Я, когда передавала компру, предупредила: если со мной что-то случится, второй экземпляр хранится в надежном месте. Вот Борьку и мучали. Они как-то вычислили, что он у него.

– Это было не так уж трудно сделать, – услышали мы сзади.

Я резко обернулась. В дверях стоял Сосулька. Земцов сделал шаг ему навстречу, но в руках врача блеснул пистолет. Он навел его на меня.

– Ты же не сделаешь этого, Чалый? – хриплым голосом спросил Земцов.

– Почему? Девушка плохо выполнила задание. Она вздумала шантажировать меня и держать на мушке.

– Хаты нет, и ты свободен.

Сосулька покачал головой.

– Не говори чушь, Зема! Ты как был тупой охранник, так и остался. Если бы ты пошел тогда навстречу нам, твои родные остались бы живы.

Я невольно перевела взгляд на Земцова. Его руки сжались в кулаки, дыхание стало частым и прерывистым, а на лбу появились капельки пота.

– Значит, это сделал ты, Чалый?

– Ну, я, – спокойно ответил Сосулька или Чалый, переводя пистолет то на меня, то на Земцова.

– А я-то думал, кто-то другой. Пониже рангом.

– Ошибся маленько. В тот раз и в этот. Я так и понял, что ты в конце концов подставил Хату. Но сейчас твоя очередь отвечать…

– А может – твоя?

Брови Чалого взлетели вверх. Мне показалось, что он сейчас рассмеется, но он сдержался.

– Нет. Теперь отвечаешь ты и эта шустрая телочка, которая решила, что она самая умная и хитрая. Не так ли? – Он посмотрел на меня в упор. – Мне тебя, мочалка гребаная, сразу надо было пришлепнуть, как только ты бумаги отдала. А я чего-то пожалел, хотя и не поверил твоим словам насчет переданных бумаг. Этот мудак, – он кивнул в сторону Борьки, – не раскололся. Только орал, что Хатонцев убил его родителей, и он рад, что тот сдох. Ну чего ерепенился? Отдал бы бумаги по-доброму, был бы жив.

Значит, Борька не раскололся, не выдал. Эта мысль пришла нам в голову с Земцовым одновременно. Мы быстро переглянулись.