Телохранитель моего мужа

Ночь Ева

— Нередко детдомовцам давали самое распространённое имя.

— Ваня? — говорю наугад. Он кивает и засовывает руки в карманы брюк.

— Но меня назвали не так. Тот парень, что дал мне фамилию, придумал и имя. Не самое лучшее сочетание имени и фамилии, но, наверное, не найдётся и десяток людей, кто знает, как меня зовут.

— Не заставляй меня гадать, — почему-то его объяснения вызвали улыбку. Мне показалось, что он… стесняется? Робеет?.. Как-то не вяжется это с его образом властного негодяя.

— Юрий. Юрий Югов. Но лучше

Юджин — я привык.

— Оставь меня в покое, Юра, — отчаянно, до дерзости. Сердце учащает бег, но я не хочу отступать. — У тебя ведь много всего. Бизнес, деньги, женщины, интриги, риск. Игрушек на всю оставшуюся жизнь хватит. Я устала. Нервничаю. Всё время ищу подвох и жду, когда приключится самый настоящий трындец, который снова сломает мне жизнь.

Он смотрит на меня пристально. Немигающий взгляд хищника, который знает: вот жертва, её можно съесть, но желудок пока полон. Можно подождать или поиграть, пока не надоест.

— Вы, бабы, иногда странные и глупые. Можете продаваться задёшево, а можете пройти мимо горы сокровищ. Можете полжизни терпеть побои и считать, что так надо. И какой-то алкаш позаборный в растянутых трениках, в майке-алкоголичке — мужчина вашей мечты.

— Для кого-то и ты — свет в окошке. Нужно лишь внимательно посмотреть по сторонам.

Он кивает с усмешкой на губах. Покачивается с пятки на носок.

— Не бойся меня, Бабочка. Я давно понял, что не принц твоей мечты. Но пока что предпочитаю за тобой приглядывать. На всякий случай. А случаи бывают разные.

Он так это сказал, что у меня засосало под ложечкой, и желудок сжался в ком.

— К тому же, я обещал тебе помочь с ребёнком. Я привык держать слово. Но, наверное, ты права: незачем мозолить тебе глаза. Юджин умеет понимать слово «нет», сказанное женщиной. «Нет», которое без вариантов, без потаённого «да». Тот случай, когда опыт и мудрость проигрывают молодости. Стоянов хорош, правда?

Он моё сердце. Но я молчу, потому что если дам понять, как он мне дорог, то могу лишиться всего.

— Хорош, если молчишь. Не бойся.

Он подходит ко мне, и я сдерживаюсь, чтобы не сжаться, не втянуть голову в плечи, не закрыть глаза. Я знаю: Юджин не ударит, но тело именно так реагирует на потенциальную опасность.

— Это мой телефон, — бросает он серебристо-чёрную визитку на одеяло. — Это мой личный телефон, — подчёркивает, чтобы я поняла, насколько он мне доверяет. — Звони в любое время дня и ночи, если что-то понадобится. Без разницы что: деньги, связи, лучшие эскулапы, психологическая помощь, юристы, свадебные генералы.

— Спасибо, — зажимаю в пальцах прямоугольный кусок картона. Вряд ли я буду ему звонить. Но когда Юджин уходит, я прячу его визитку в сумочку. Не знаю, почему. На всякий случай. Ведь случаи бывают разные — он прав.

Меня не было десять дней, а кажется — десять лет. Мао вздыхал и плакал. А может, у него просто глаза слезятся — надо бы сводить его к ветеринару. Теперь я могу. Я много чего

могу.

Ляля топталась сзади, не решаясь подойти. Я протянула к ней руки, и она неуверенно шагнула в мои объятья. Я прижала её к себе. Мятежную, надутую, напряжённую.

— Я так по тебе соскучилась, — прошептала, гладя её прямые волосы. Но он так и не обняла меня. Стояла столбиком и боялась дышать. Словно ждала, что я её оттолкну или обижу.

Не всё сразу. Нужно время. Сколько раз я повторяла эти слова? Время шло, но почему-то становилось только хуже. Я не понимала. Терялась. Не могла достучаться.

Юджин сделал мне ещё один небольшой подарок — вернул карточку. Ту самую, которую однажды вручил Алексей. Там прилично денег. Правда, раньше он отслеживал каждую мою трату и часто находил злоупотребления, за которые наказывал меня с особой радостью.

Если я буду очень экономной, нам с Лялей этих денег хватит надолго. Но уже нет нужды мучительно считать каждую копейку.

Прошло ещё несколько дней. Я погрузилась в работу, и поэтому откладывала переезд в свою квартиру. Не до этого было. К тому же, я не знала, как отнесётся Мао к смене места жительства. Ему и так нелегко.

— Если я попрошу, ты бросишь его? — спросила меня Ляля в субботу, когда мы выбирали для неё зимнюю одежду.

Что-то подобное она уже пыталась провернуть. Я смотрю на сестру во все глаза. Нет, не шутит. И вряд ли проверяет.

— Почему ты ставишь меня перед выбором, Ляль?

Я так до сих пор не рассказала о своей беременности. Не смогла. Мне всё казалось: это её расстроит. Никак не могла набраться духу. Думала, Артём ей обо всём поведал, но он тоже промолчал — я спрашивала.

— Не нравится он мне, — дёргает она плечом, и по лицу её проходит судорога, искажая и так обезображенные черты. — Есть в нём что-то плохое. Так мне кажется. Предчувствие, наверное.

Я не придала её словам значения. Мне казалось: она просто ревнует. Не хочет меня делить ни с кем. Словно мы всё ещё дети, и я принадлежу ей, потому что она маленькая, а мне положено заботиться, жалеть, потакать, вытирать ей слёзы…

Но я ошиблась. И эта ошибка чуть не завела меня в пропасть.

59. Артём и Рина

Артём

— Хочешь, я заберу тебя к себе? — я спрашиваю Рину уже не первый раз. Не настаиваю, а предлагаю.

— У меня Ляля, — вздыхает она. — И Мао.

— Нам всё равно скоро жениться, — целую я каждый её пальчик. Мы уже подали заявление в ЗАГС.

— Не знаю, не поторопились ли мы.

Рина колеблется. И причины всё те же: Ляля. Как она воспримет? Как перенесёт? А я не знаю, смогу ли быть великодушным и терпеливым. По-хорошему, девчонке нужно найти занятие. И тогда всё наладится. Но пока у меня в голове — провал. Бездонная яма, откуда никак не вылезет нужная спасительная мысль.