Телохранитель
Шрифт:
— Инспектор сейчас придет.
Мы вышли.
Патуди вышел из зрительного зала; его сопровождали два наших вчерашних преследователя — чернокожий сержант и белый констебль со сломанным носом, который сейчас украшала белая полоска пластыря; под глазами — синяки. Ни один из них не выказал радости при виде нас. Эмма подошла поздороваться с Патуди, но тот поднял руку и зарычал:
— Я не хочу с вами разговаривать!
Ее реакция застигла всех нас врасплох. Она вышла из себя. Позже я обязательно обдумаю данный кусочек головоломки, представляющей ее личность, и приду к выводу,
— Что вы за сыщик? — С последним словом она ткнула пальчиком в его широкую грудь. Она была похожа на скворца, который клюет буйвола.
Я понадеялся, что ей есть что сказать, помимо первой эффектной фразы.
— Мадам, — произнес ошеломленный Патуди, пассивно опустив руки вдоль корпуса и наблюдая за тем, как она тычет в него пальцем и ее лицо заливает густой румянец.
— Я вам не мадам! Что вы за сыщик? Ну-ка, расскажите. У меня есть сведения. Они касаются преступления. А вы не хотите со мной разговаривать?! Как вы себе это представляете? Неужели все, что вас интересует, — защита ваших сородичей?
— Защита моих сородичей?
— Мне все о вас известно, и знайте, я этого так не оставлю! Наша страна — и моя родина тоже. Моя родина! Вы обязаны служить всем. Нет, вы обязаны служить правосудию и уж будьте уверены, я это дело так не оставлю! Слышите? — Каждое слово «вы» сопровождалось тычком пальчика в область сердца инспектора.
Сержант и констебль стояли как громом пораженные.
— Что значит «защита моих сородичей»? — Патуди схватил ее за запястье своей лапищей, пытаясь прекратить раздражающее тыканье.
— Отпустите! — велела Эмма.
Он продолжал держать ее за запястье.
— У вас десять секунд, чтобы отпустить ее, иначе я сломаю вам руку, — предупредил я.
Он медленно повернул голову и посмотрел на меня, не выпуская руку Эммы.
— Вы угрожаете полицейскому?
Я придвинулся ближе:
— Нет. Я никогда не угрожаю. Обычно я даю только одно предупреждение.
Патуди отпустил руку Эммы и шагнул ко мне.
— А ну… — сказал он, поигрывая своими накачанными мускулами.
Когда имеешь дело со здоровяком, надо бить сильно и действовать быстро. Не в корпус. Бить такого в корпус — напрашиваться на неприятности. В лицо. Нанести как можно больше урона, лучше всего в рот и нос, пустить кровь, разбить губы, выбить зубы, сломать челюсть. Пусть кое о чем подумают, особенно такие вот качки, у которых в любом случае присутствует склонность к самолюбованию. Пусть сокрушаются о попорченной внешности. А потом лягнуть их по яйцам со всей силы.
Но Эмма меня опередила. Я был уже готов, балансировал на пятках, в организм поступал адреналин, мне уже не терпелось начать бой. Но она не сильно ударила Патуди кулачком в грудь и сказала:
— Нет, инспектор. Я вам говорю! И уверяю вас, у вас всего один шанс. Потом я обращусь к вашему начальству.
Ее
— Начальство, — медленно произнес он. — Это мир белых!
Эмма уже успокоилась, взяла себя в руки:
— Позавчера, инспектор, вы, обращаясь ко мне, говорили о «моих соплеменниках», имея в виду белых. Помните? Не пытайтесь сделать из меня расистку. Вы прекрасно поняли, о чем я говорю. Я обращусь к вашему командиру, старшему по званию — как он там называется. Я не очень разбираюсь в полицейских званиях, но я гражданка этой страны и у меня есть права. А еще я разбираюсь в правах всех граждан нашей страны — черных, белых, коричневых, каких хотите. У каждого из нас есть право поговорить с полицейским, быть услышанным и получить помощь. И если вы со мной не согласны, лучше скажите сразу, чтобы мне не терять понапрасну время!
Патуди было неловко из-за того, что двое его подчиненных все слышали. Он не мог себе позволить потерять при них лицо.
— Миссис Леру, — медленно произнес он, — у всех есть право на помощь со стороны полиции. Но никто не имеет права вмешиваться в расследование убийства. Никто не имеет права устраивать беспорядки и наносить ущерб. Мешать отправлению правосудия — преступление. Нападение на сотрудника полиции — тоже преступление. — Он немного развел большой и указательный пальцы — на сантиметр. — Вот сколько осталось до того, чтобы я вас арестовал.
Ему не удалось запугать ее.
— Вчера ночью мне звонил Волхутер. Он нашел что-то, подтверждающее, что Коби де Виллирс — мой брат…
Она изложила ему все факты.
— Я приехала сюда, чтобы все вам рассказать, потому что это имеет непосредственное отношение к вашему расследованию. А ну-ка, объясните, как мой приезд мешает отправлению правосудия! А если эти два болвана действительно хотели охранять нас, они должны были остановить нас и предупредить, что будут следовать за нами. Впрочем, в их намерения я не поверю ни на минуту! Я не отвечаю за то, что кому-то не хватает мозгов.
Два болвана сосредоточенно разглядывали свои ноги.
— Какое доказательство? — спросил Патуди.
— Что, простите?
— Какое доказательство было у Волхутера?
— Не знаю. Поэтому я и приехала.
— Что он вам сказал?
Эмма вытащила свой телефон.
— Послушайте сами. — Она потыкала кнопки и передала телефон Патуди.
Тот прослушал сообщение.
— Он ничего подобного не говорит.
— Простите, не поняла…
— Он не сказал, что нашел нечто, доказывающее, что Коби де Виллирс — ваш брат.
— Разумеется, именно это он и сказал!
Патуди вернул ей мобильник. Поскольку он постоянно хмурился и выглядел недовольным, трудно было угадать, о чем он думает. Он долго разглядывал Эмму и наконец сказал:
— Пойдемте поговорим где-нибудь на холодке. — Он развернулся на каблуках и зашагал по направлению к лекционному залу.
— Что сказал вам вчера Волхутер? — спросил он, как только мы сели.
— Как умер Волхутер? — парировала она.
Разговор обещал быть интересным.