Темная Башня. Путеводитель
Шрифт:
Удачная транспортная пробка, виновником которой оказался автобус (другими словами, событие, срежиссированное ка), заставляет таксиста высадить Миа за квартал от „Дикси-Пиг“. На тротуаре сидит уличный певец, исполняющий песню, которая начиналась со слов: „Юноши бедного жизнь печали полна…“ Эта песня ассоциируется у Сюзанны с периодом ее социальной активности, и она сама пела эту же песню, заменив юношу девушкой, жителям Кальи. После всего того, что ей пришлось пережить с Роландом, она знает, что песня эта звучит здесь не случайно. Миа, без участия Сюзанны, предлагает уличному певцу пятьдесят долларов за еще одно исполнение этой песни. Песня
Миа понимает, как сильно ее обманули, когда говорит Сюзанне, что хочет взглянуть на ее мать. Сюзанна показывает ей обыденный эпизод: она возвращается домой, где мать ждет ее с только что испеченной имбирной коврижкой. С этого момента Миа понимает, каким может быть материнство, если никто не встает между матерью и ребенком. „Я согласилась стать смертной, однако я, кажется, упустила многое из того, что является привлекательным в такой короткой жизни, не так ли?“ („Краткосрочники“ — так бессмертные называют смертных, этот термин используют лысые доктора в „Бессоннице“ и призраки в „Королевском госпитале“. Существо в „Оно“ также говорит о коротких жизнях смертных).
В тот период, когда Миа отвлекается, Сюзанна бросает резную черепашку в ливневую канаву, надеясь на то, что с помощью ка она попадет к ка-тету. Детта, другой демон Сюзанны, появляется из глубин сознания с предложением, что они могут использовать материнский инстинкт Миа с тем, чтобы превратить ее в союзницу.
Попытки Сюзанны удержать схватки под контролем приводят к логичному финалу: к перегрузке системы. В „Догане“ она переводит тумблер состояния малого из положения „СОН“ в положение „БОДРСТВОВАНИЕ“, но этого недостаточно. Приходится увеличивать интенсивность схваток, то есть инициировать у Миа роды.
В „Дикси-Пиг“ их приветствует запах жарящегося мяса. Ресторан полон низших мужчин и женщин и вампиров. Сейр тоже там, с дырой во лбу он выглядит так, словно в него выстрелили с близкого расстояния. Кровь пульсирует в „ране“, но никогда не вытекает из нее. Он встречает появление Миа аплодисментами, и остальные присоединяются к нему, крича: „Хайл, Миа!“ и „Хайл, Мать!“ Странные жуки выползают из-под одного из столов, приветствуя ее на своем жучьем языке, который Миа слышит в голове.
Детта на мгновение перехватывает контроль над телом и сдирает маску с одной из низших женщин. Под ней — красная крысиная морда с желтыми зубами, растущими на поверхности щек. Детта пытается сохранить контроль, но Миа сильнее, и загоняет ее в глубины сознания.
Сейр унижает Миа перед своими подчиненными, заставляя лизать ему туфли. [195]„Ты была прекрасной хранительницей… но нужно также помнить, что вынашивала ребенка подружка Роланда из Гилеада (то есть Сюзанна)“.
В этот момент неведомо откуда взявшийся порыв ветра заворачивает край гобелена. За ним она видит дюжину мужчин и женщин, лица которых перекосились и ссохлись от возраста и злобы. Кто они — непонятно, но точно не люди. Сюзанна предлагает называть их гибриды. А на столе, вокруг которого они сидят, стоит электрическая жаровня с вращающимся вертелом, на котором поджаривается тельце человеческого младенца. Как выясняется, ресторан этот специализируется на жареной человечине. Но Миа уже тащат из обеденного зала на кухню ресторана — двойник кухни в замке Дискордия, где Миа кормилась в своих снах.
На короткое время Миа переносит Сюзанну на крепостную стену. [196]Миа наконец-то соглашается с тем, что ее обманывали с самого
У двери, ведущей из Нью-Йорка в Федик, Сюзанна слышит пароль, но знает, что это слово, произнесенное на незнакомом языке, ей никогда не выговорить. Но Миа обещает ее научить выговаривать если не это слово, то другое, которое тоже может открыть дверь. В „Догане“ Федика их проводят в огромный зал, заставленный кроватями. На одной из них лежит Миа. А в проходе копошатся жуки, которых Сюзанна уже видела в „Дикси-Пиг“. Те самые доктора, которых использовали Смиренные сестры Элурии для лечения своих пациентов.
Сюзанну укладывают на соседнюю кровать. Их головы соединяют неким устройством, похоже, позаимствованным из сериала „Стар трек“. Связь эта необходима, чтобы передать последние клетки младенца Миа, чтобы она смогла родить его. После родов как Сюзанна, так и Миа становятся ненужными. Сюзанне, похоже, суждено появиться в меню „Дикси-Пиг“. Она кричит от боли и передает Миа последние клетки младенца, чтобы он мог наконец родиться. После чего издает крик облегчения и сожаления, крик, напоминающий песню. „И на крыльях этой песни Мордред Дискейн, сын Роланда (и еще одного, о, вы можете сказать, Дискордия), вошел в этот мир“.
На этом история заканчивается. В книге, правда, есть еще кода: дневник Стивена Кинга, который начинается через три дня после встречи с Роландом и Эдди, а обрывается менее чем через три недели после рождения Мордреда.
Кинг фиксирует процесс возвращения к работе над эпопеей „Темная Башня“, публикацию отдельных рассказов, которые складываются в „Стрелка“. Через девять лет после визита Роланда и Эдди он решает, что Роланду нужны друзья, и берется за „Извлечение троих“. „Мне теперь представляется, что многие ранее написанные мной произведения, особенно „Оно“, служили разминкой перед этой историей“. Он решает, что получилась хорошая книга, но „во многом можно сказать, что я ее вовсе не писал — она просто излилась из меня… ветер дует, колыбель качается, и иногда мне кажется, что моего в этой книге ничего нет, и никакой я не писатель, а всего лишь гребаный секретарь Роланда из Гилеада“.
Два года спустя он бросает пить, еще через пару лет получает на день рождения дюжину роз и слышит голос, который говорит ему, что пора садиться за „Бесплодные земли“. „Написал огромную книгу без накладок и неувязок. На всю рукопись встретились лишь несколько мелких неточностей“. Его тревожит беременность Сюзанны, но он успокаивает себя тем, что вплотную займется этой беременностью еще через одну-две книги. Он знает, что фэны поднимут вой из-за концовки, обрезанной по живому. Ему кажется, что „Бесплодные земли“ — высшая точка его „выдуманной жизни“. Он считает эту книгу даже лучше „Противостояния“.
Он получает письмо от семидесятишестилетней женщины, больной раком, которая спрашивает, как закончится эпопея. И чувствует себя „полным дерьмом“, потому что он не может ей ответить. „И о том, что находится внутри этой чертовой Башни, я знаю не больше… Ыша!.. Ветер дует, и история движется. Потом ветер стихает, и мне остается только ждать, также, как и вам… Они думают, что я командую парадом, они все, начиная от самого умного критика до последнего читателя, едва складывающего слоги в слова. И напрасно. Потому что рулю не я“.