Темная Душа
Шрифт:
– Этого не случится, Марго.
Марго замолчала.
– Невероятно, - с трудом выговорила Карла, - Вы сами выдумали эту историю, Марго.
– Если бы, - Маргарита открыла окно, вдохнула зимний воздух. - Но в том-то и дело, что нет. Я ни слова не прибавила от себя, Карла.
– Взял и увез. Захотел и забрал. Что за тип такой?
– Мужчина, - Марго задумалась.
– Что ни на есть, самый настоящий.
Карла вскочила, воззрилась на начальницу, возмущенно уперев кулаки в бока.
–
– Еще чего?!
– расхохоталась Маргарита. Порыв ветра ворвался в окно и раздул ее черные волосы. Она стала похожа на валькирию.
– Мне хватило одной страдалицы. Сама я до сих пор не вполне в себе. Тебя же, моя впечатлительная малышка, пришлось бы отпаивать не неделю, а месяц, слушая твое нытье на тему - "почему он достался драной кошке Кэт, а не мне? Будь она проклята, моя ненавистная лучшая подруга!"
Глава 8.
Шотландия, XIX век.
Она была рядом каждый день. Садилась близко, бедром нечаянно касаясь его бедра, нарезвившаяся, запыхавшаяся, растрепанная. Чтобы удержать ее рядом с собой подольше, Бойс рассказывал ей сказки и легенды, которые знал в огромном количестве. Больше всего она любила историю Тристана и Изольды, охотно слушала сагу о короле Артуре и его рыцарях, благоволила к сонетам Шекспира. Ему хотелось ее занять, рассмешить, хотелось, чтобы она радовалась. Он носил ей сладкое печенье, которое пекла толстая Харриет, кухарка Тэнес Дочарн, угощал им Катриону, когда ей надоедало плести венки и разговаривать с пташками.
Джон Милле перевел всю их компанию на поляну, где спал замшелый мегалит. Природа там была торжественной, больше подходила Катрионе. Девушка сверкала ярче среди пущи. Художник рисовал в упоении, с удовольствием сознавая, что рука ему послушна, она - преданный раб - с мастерской точностью выводит то, что видят глаза. Отдавшись на волю вдохновения, Милле перестал думать об отъезде в Лондон. Все располагало к тому, чтобы остаться в Шотландии подольше - доброе отношение хозяев поместья, солнечная погода, отсутствие тревожных новостей из дома. Он не мог представить себе, что покинет Катриону, оставит полотно, которому уже дал имя, незаконченным.
И Бойс всегда под рукой. Он с охотой сопровождает Милле в лес. Катриона при нем из дикой лани превращается в кроткого агнца. Бойс тоже начал рисовать, и носит с собой блокнот, куда каждый день вписывает новую Катриону. Он, кажется, настроен серьезно. Даже не поехал в Ирландию по приглашению Джойсов - долго спорил с родителями, негодовал и объяснял, что готовится нарисовать главное полотно в жизни. Хотя пока ограничивается лишь набросками. Теперь и Милле, и Лайонел ждут лета, июля, дня свадьбы Бойса. Тогда и будет сделан перерыв в работе.
– Смотри, кто пришел!
– прыгнув в траву рядом с ним, Катриона разжала кулак, - Воин с холма! В цветах бузины у эльфов дома, их охраняет воин
Большой кузнечик повернулся, как для атаки, и широко скакнул с ладони. Бойс отдернулся назад от неожиданности, затряс головой. Что-то зашевелилось за воротником рубашки, переползло в волосы. Катриона захохотала. Запустила в его кудри обе руки, ловя верткого война с холма, и поймала. Кузнечик прыгнул в траву. Бойс, взявший девушку за предплечья, разжал пальцы. Катриона откланялась, садясь, руки ее скользили в его пальцах. Она так и не отняла запястий. Бойс сам прервал контакт.
– Не делай так больше, Катриона, - негромко сказал он, чувствуя на подушечках пальцев льдистую хрупкость запястий, которые только что держал.
– Бойс, - она глубоко заглянула ему в глаза, он увидел призыв в серебряном взгляде. Ему показалось, что изнутри его сжигает раскаленная головня. Пышет жаром в самом центре солнечного сплетения.
"Я теряю рассудок", - его бросило в пот.
Милле высунулся из-за мольберта.
– Что опять?
– проворчал он, - Катриона балуется? Надо быть послушной, девочка, ты ведь леди.
– Любопытный Милле, - ответила небрежно Катриона, откидывая локоны на спину.
Ее налившаяся грудь четко прорисовывалась под тонкой тканью платья. Ее удлиненная талия, босая нога с маленькими пальцами, узкая лодыжка. Ее смех и беззаботное щебетание. Выгоревшие брови. Волосы, совсем недавно скользнувшие по его щеке, когда она ловила кузнечика. Бойс догадывался, что отравлен, что болен. Он не мог сидеть рядом с ней. Не мог. Но сидел. Каждый день с начала мая - а ведь через неделю уже июнь. И рисовал ее, чтобы хоть как-то занять себя, обмануть руки. Главное полотно в жизни? Ересь. Он - опиумист. Все что ему нужно - новая доза каждый день. Новая доза сказочного видения.
Они с Милле шли пешком в сумерках домой. Бойс молчал, еле переставлял ноги, нес сумку Джона с красками и свой блокнот. Внутренний огонь все еще жег его.
– Ты едва тащишься, - раздраженно сказал существенно обогнавший его Джон. - Тебя влечет назад? На поляну?
– Что ты мелешь?
– Бойс пошел скорее.
– Я говорю, что вижу, Бойс. Ты сам не свой сегодня. Уже не в силах контролировать себя? Ты, надеюсь, помнишь, кто эта девушка? Она невинное дитя. С помраченным сознанием.
– Ты надышался краски, Милле. Тебе являются химеры. Я знаю, кто эта девушка. И даже искать оправдания на твои предположения считаю гнусным. Недостойным джентльмена.
– Ну-ну, - примирительно забормотал Джон, удивленный его злым тоном, - Ни разу не видел тебя раздраженным. Обычно ты шутишь.
– Ты переходишь все границы.
– Я беспокоюсь о тебе, Бойс. Ты мой близкий друг. Мой брат, - весомо сказал Джон и остановился, - Прислушайся ко мне. Ты не правильно смотришь на нее. Не правильно с ней говоришь, дотрагиваешься до нее. Не надо, Бойс. Ты ходишь по краю. Я тоже мужчина. Я знаю, что искушение сильно. Но случай не тот и...