Темная Империя. Книга 2
Шрифт:
«И ддаже там, где эээ, — Тахир казался пораженным до глубины души. — Нигде. Ккормил… Потом сделал приятное».
«Это как? — не понял Ихар».
«В пыточную водил, приспособления показывал, механизмы… Там столько всего оказалось!»
И демоны умолкли. Оба.
Доев гадкую смесь, считающуюся здесь кашей, Ихар с трудом сдержал очередной рвотный порыв, и задумчиво произнес:
«Ты пытался изобразить страх?»
«Да, — едва слышно ответил Тахир».
«Но он все равно понял, что тебя интересует эта тема?»
«Да».
«Кибздец, — был вынужден согласиться Ихар. — Вся эта ситуация воняет
«Есть еще кое-что, — с нотками паники продолжил Тахир, — я… я люблю белые фрезии…»
«Что? — переспросил демон».
«Фрезии, — совсем тихо повторил Тахир. — Они мне всегда нравились, хотя топтал, как и все, вида никогда не показывал. А теперь…»
«Что теперь?!»
«В спальне на столике стоит букет фрезии… Как он узнал?»
«Я его боюсь… — прошептал Ихар».
«А я о чем, — Тахир ощутил, как по его спине успокаивающе прошлась ладонь дроу, — очень боюсь… И с каждой минутой все сильнее…»
«Что там у вас происходит, кстати? — сменил тему Ихар».
«Ккоролеву мммочить будут, — пробормотал демон».
«Стоп, нельзя!» — взревел Ихар.
«Сссам ему ссскажи, — простонал Тахир».
Демона трясло и трясло все сильнее. Настолько, что жрецы Тьмы бросали уже откровенно сочувствующие взгляды на того, кто выглядел как юная хрупкая магианна Найрина Сайрен. Таэлран, по чьему приказу из клетки вывели и сейчас подводили к столу связанную, но не покорившуюся королеву, чуть склонился, и целуя аккуратное ушко, прошептал:
— Я не войду в тебя сегодня, не стоит: опасаться ночи.
Девушка вздрогнула, но затем едва заметно расслабилась.
— Правильно, не бойся, — длинные сильные пальцы продолжали скользить вверх-вниз по позвоночнику, — я не трону тебя до тех пор, пока ты сама этого не пожелаешь… А ты захочешь меня, клянусь Тьмой.
Несчастный демон решил, что сейчас заплачет. Пусть даже впервые в жизни.
— Шшш, моя маленькая скромница, поверь, в этом не будет ничего постыдного. Если желаешь, мы можем сочетаться узами брака, чтобы твою совесть не терзали мысли о недопустимости неизбежного.
— Нннеизбежного? — переспросил вконец испуганный демон, голосом юной магианны Сайрен.
— Конечно, — взяв его за подбородок, Золотой жрец развернул, заставляя взглянуть в его глаза, и прошептал, — страх. Я вижу его в твоих глазах, в глубине их… Так много страха, и стыд, и… — дроу чуть прищурился, — необходимость сдерживаться… — усмешка.
— Маленькая соблазнительная Найри, неужели ты веришь, что сможешь убить меня?
«И еще как! — подумал демон».
— Нет-нет, что вы, — ответил он дрожащим девичьим голоском.
— Поздно, любовь моя, я все увидел, — прошептал Таэлран, склоняясь к губам окончательно запуганной девушки.
«О тупой скальпель! О тупой скальпель! Ой, кабздец полный» — понеслось от дрожащего Тахира.
«М-да, придется самому сваливать, — решил Ихар».
И тут демон гордого клана Аклора взмолился впервые в жизни:
«Не бросай меня, пожалуйста, не…»
Королева Диринея вскинув подбородок, сохраняя горделивую осанку, несмотря на то, что веревки сильнее впились в тело, стоило ей выпрямиться, мрачно взирала на то, как ее любовник с нежной страстью целует человеческую магианну. Перепуганная девчонка тряслась на его
Боль тупым клинком медленно проворачивалась в ее сердце…
Она до сих пор помнила, как увидела его впервые — юного младшего жреца, медленно выходящего из Серебрянной реки. Он навсегда для нее остался тем, обнаженным и ничуть не стесняющимся собственной наготы галантным мерзавцем, каким-то неимоверным образом заметившим ее, застывшую в кустах. Как он увидел? Как? Диринея не поняла этого тогда, когда ее, непревзойденного знатока маскировки раскрыл какой-то, по сути, мальчишка, ни сейчас, спустя столько лет, проведенных с ним в одной постели. Постели, в которую он приходил, когда сам этого желал, а она, правительница Западного королевства, покорно ожидала его и только его, прогнав всех прежних любовников, не подпуская к своему телу ни одного из семи мужей. Ждала как презренная раба, просто потому что любила… Любовь, сжигающая, сделавшая ее слабой и слепой любовь, о которой она не могла сожалеть даже сейчас, на краю гибели. Сожалела об ином — Таэлран целовал не ее!
Впрочем, разве часто целовал он ее с той ночи, когда взял там, на берегу Серебряной реки? Взял нагло, не спрашивая, не интересуясь ее мнением, не прося разрешения… Словно чувствовал, что она хочет именно там и именно так, что устала от слабых дроу, покорно ждущих ее внимания и не готовых брать жестко и властно, подчиняя, заставляя выгибаться навстречу их желанию, заставляя кричать от удовольствия, на грани боли, и вынуждая покоряться, даже если сопротивление и было притворным.
Всего лишь мальчишка, но он умел видеть потаенное, сокрытое порой и от самой себя, грязное, порочное. А он умел видеть, видеть и давать, воплощая самые запретные из фантазий… Умел настолько, что даже сейчас, понимая что ее предали и убьют, королева могла думать лишь о том, что только в его объятиях чувствовала себя не правительницей — женщиной.
— Моя маленькая скромница, ты меня с ума сводишь, — хриплый шепот, и Золотой жрец прекратил поцелуй.
Испуганная, побелевшая настолько, что, казалось, сейчас упадет в обморок магианна, рванулась, пытаясь подняться, но Таэлран удержал, а затем с обманчивой мягкостью пообещал:
— Дернешься еще раз, и мы вернемся в спальню.
Девушка сжалась, и теперь боялась даже дышать.
Королева невольно усмехнулась, насмешливо внешне, но внутри… Она знала даже не сотни — тысячи темных эльфиек, готовых на все, чтобы оказаться в спальне Золотого жреца. А эта — боялась.
— Как ты находишь мою невесту? — внезапно развернувшись в ее сторону, поинтересовался Таэлран.
«Ты!» — взбешенно подумала королева. Для нее, именуемой не иначе как «ваше королевское величество свет извечного сумрака» подобное было более чем оскорбительно. И Диринея понимала, что следует промолчать… но не сдержалась:
— У вас превосходный вкус, мой жрец, как и всегда.
На губах Золотого заиграла странная улыбка, а затем он произнес: — Ты слишком похотлива и порочна, чтобы быть королевой, Дири. Впрочем, мне всегда нравились в тебе эти качества, раздражало другое — ты неимоверно глупа.