Темная лошадка
Шрифт:
– Что это такое, черт возьми?! – заорала я, с размаху ткнув его журналом в грудь.
Он отступил с оскорбленным видом.
– Кажется, «Сайдлайнз», но грудью я читать не умею, так что наверняка сказать не могу. Боже правый, Эл! Что ты сделала со своими волосами?
Я огрела его второй раз, посильнее, чтобы сделать больно. Шон выхватил у меня журнал и взглянул на обложку.
– Хиллтоп Джотто, жеребец Бетси Стейнер. Ты его видела? С ума сойти, какой красавец!
– Это ты сказал журналисту, что я частный детектив?
Шон пожал плечами.
– Они спрашивали,
– Нет, не надо! Ты ничего не должен был говорить!
– Эл, ради бога, это же всего-навсего «Сайдлайнз». Не бушуй.
– Мое имя в этом долбаном журнале прочли уже тысячи людей. Теперь тысячам людей известно, где меня искать. Тогда уж сразу бы намалевал мне на груди мишень позаметнее!
Шон помрачнел.
– Материалы о выездке читают только специалисты. Да и те лишь ищут свои имена в отчетах о соревнованиях.
– Теперь тысячи людей думают, что я частный детектив!
– А что я должен был им сказать? Правду?
Произнесено это было таким тоном, будто хуже и придумать нельзя. И я поняла, что, пожалуй, так оно и есть.
– А если, например, «без комментариев»?
– Не очень интересно.
Я кивнула на Молли Сибрайт.
– Эта девчушка приехала сюда нанимать меня на работу. Думает, что я смогу помочь ей найти сестру.
– А вдруг да сможешь?
Не хотелось говорить вслух очевидные вещи: я и себе-то самой помочь не могу.
Шон лениво, равнодушно повел плечом и отдал мне журнал.
– Времени у тебя вагон, чем тебе еще заниматься?
Из конюшни показалась Ирина, ведя под уздцы Оливера – высокого, изящного, красивого, ни дать ни взять Шон в конском обличье. Шон вскочил в седло, а я покосилась на Молли Сибрайт. Она сидела на скамье, сложив руки на коленках. Я развернулась и пошла в конюшню, надеясь, что девчушка оставит меня в покое и уйдет.
На четырехглавом крюке рядом со старинным шкафчиком красного дерева, где хранились средства по уходу за кожаными изделиями, висела сбруя Д’Артаньяна. Я взяла с рабочего столика маленькую влажную губку, намылила ее глицериновым мылом и принялась протирать ремни, стараясь сосредоточиться только на необходимых для этого простых движениях.
– Вы очень грубы!
Краем глаза я видела ее: она стояла на пороге, плотно сжав губы и вытянувшись в струнку, насколько позволяли полтора метра роста.
– Да, очень. Одно из удовольствий, которые я себе позволяю, – плевать на все.
– Вы не хотите мне помочь?
– Не могу, если б и хотела. Тебе нужна не я. Если у тебя пропала сестра, твоим родителям надо обратиться в полицию.
– Я уже была у шерифа. Там мне тоже не помогут.
– Ты сама? А что же родители? Им все равно, что твоя сестра пропала?
Молли Сибрайт впервые за время разговора замялась.
– Это сложно…
– Что ж тут сложного? Или она пропала, или нет.
– Эрин с нами не живет.
– А сколько ей лет?
– Восемнадцать. Она с родителями на ножах.
– Вот новость!
– С ней все в порядке. – Молли тут же встала на защиту сестры. – Она ничего плохого не делает, наркотиков не принимает. Просто имеет обо всем
– Брюс? Это кто?
– Отчим наш. Мама вечно на его стороне, какую бы чушь он ни порол. Эрин это бесило, вот она и съехала.
– Значит, по закону Эрин взрослый человек, живет одна и имеет право делать что захочет, – подытожила я. – Парень у нее есть?
Молли покачала головой, но глаза спрятала. Не была уверена в своей правоте или сочла, что соврать будет полезнее для дела.
– Почему ты решила, что она пропала?
– Утром в понедельник она должна была забрать меня к себе. Понедельник у нее выходной. Она работает конюхом на ипподроме у Дона Джейда. Он тренирует скакунов. У меня не было уроков. Мы собирались на пляж, но она так и не приехала за мной и не позвонила. Я сама позвонила ей на мобильный, оставила сообщение в голосовой почте, а она не перезвонила.
– Может, она занята, – возразила я, водя губкой вдоль сбруи. – У конюхов работы по горло.
Говоря это, я смотрела на Ирину, которая сидела на скамеечке, подставив лицо солнышку и лениво пуская в небо облака сигаретного дыма. У большинства конюхов работы по горло.
– Она бы в любом случае позвонила, – настаивала Молли. – На следующий день я сама поехала на ипподром. Это было вчера. А в конюшне Дона Джейда мне сказали, что Эрин там больше не работает.
Что ж, иногда конюхи увольняются. Или их увольняют. В один прекрасный день конюху может прийти в голову сделаться флористом, а еще через день – податься в нейрохирурги. С другой стороны, есть тренеры с замашками рабовладельцев, взбалмошные, как примадонны, меняющие конюхов как перчатки. Я знавала тренеров, которые дорожили конем больше, чем человеком, и требовали, чтобы конюх ночевал в конюшне подле нервного жеребца. И таких, которые увольняли по пять конюхов за неделю, тоже знавала.
Эрин Сибрайт, судя по всему, упрямица и спорщица, да и с мальчиками, как видно, любит погулять. Ей восемнадцать, наслаждается своей новообретенной самостоятельностью… Вот только почему я обо всем этом думаю, непонятно. Привычка, должно быть. Сыщик всегда сыщик. Правда, я-то уже два года как в полиции не работаю и впредь работать не буду.
– Похоже, у твоей Эрин собственная жизнь. Может, у нее просто нет сейчас времени на младшую сестру?
Лицо Молли Сибрайт помрачнело.
– Я же вам говорю, Эрин не такая. Не могла она просто взять и уехать.
– Из семьи ведь уехала.
– Меня она не бросила бы. Никогда.
Наконец-то Молли заговорила не как сорокадевятилетняя стерва-начальница, а как обычный ребенок. Растерянная, испуганная девчушка. Пришедшая ко мне за помощью.
– Люди меняются, – отрезала я, снимая сбрую с крюка. – Взрослеют. Наверно, пришла твоя очередь.
Эти слова попали точно в цель. За круглыми, как у Гарри Поттера, очками вскипели слезы. Я не позволила себе ни жалости, ни чувства вины. Не нужно мне ни работы, ни клиентов. Ни людей, которые вторгаются в мою жизнь с какими-то надеждами.