Темная лошадка
Шрифт:
– Н-но голос все время повторял, ч-что она заплатит за то, что мы н-нарушили уговор!
Она высвободила руки, полезла в сумку на поясе, достала диктофон и протянула мне.
– Вот, послушайте.
– Ты записала разговор?
Молли кивнула, снова покопалась в сумке и извлекла клочок бумаги.
– И номер с определителя списала.
Я взяла диктофон, бумажку и нажала кнопку пуска. Из крохотного динамика раздался металлический, искаженный голос: Ты нарушил правила. Девчонка за все заплатит. Снова и снова, прерываемый
Молли зажала себе рот ладонью. По ее щекам катились слезы.
Мне хотелось перемотать пленку и прослушать ее сначала, но не при Молли. Ей и так этот голос будет сниться в кошмарах.
Без полиции. Без сыщика.
Кого они имели в виду? Лэндри? Меня? Так или иначе, откуда узнали? В дом к Сибрайту никто ни на служебной машине, ни в форме не показывался. Прямого контакта с похитителями тоже не было. Если они следят за домом на расстоянии, то видели всего-навсего, как в субботу в дом заходили, а потом выходили посторонние люди.
Без полиции. Без сыщика.
Какие могут быть варианты? Даже если кто-то догадался, что Лэндри – полицейский, кому было известно…
– Во сколько звонили? – спросила я.
– В три двадцать утра.
Значит, после моего бесславного вторжения в дом к Ван Зандту.
Итак, кто, кроме Ван Зандта, знает о моем участии в деле? Сами Сибрайты, Майкл Берн, Лэндри. Молли и Кристал не в счет. Брюс отвечал на звонок, следовательно, не мог звонить сам. Хотя соучастия в похищении это не исключает, поскольку известно, что похитителей минимум двое, а Брюс солгал о своем местонахождении в момент похищения.
Ван Зандт тоже вряд ли мог позвонить из своего коттеджа, зная, что полиция уже подозревает его в убийстве и задает вопросы насчет Эрин. Чтобы сделать звонок, ему пришлось бы выйти из дому. Хотя, конечно, он со всеми удобствами мог позвонить из своей спальни, с мобильного, смотря порнушку по видео. А в соседней комнате сидела Лоринда Карлтон со своей паршивой собачонкой.
– Я хотела перезвонить по тому номеру, но боялась, – сказала Молли. – Я знала, что полиция прослушивает телефон.
Я встала, подошла к стойке бара, сняла трубку телефона. Набрала номер и долго слушала длинные гудки на том конце провода, глядя на выписанные четким девчоночьим почерком цифры на бумажке. Ну и ребенок: записала разговор, раздобыла номер… Двенадцать лет, а ответственности больше, чем у всех остальных в семье.
Интересно, что делала Кристал, пока Молли здесь спасала мою жизнь и пыталась спасти жизнь сестры?
– Пойдем со мной, – сказала я.
Мы пошли в домик для гостей, и я достала из кипы бумаг список номеров с определителя Брюса Сибрайта. Номер, записанный Молли, совпадал c одним из них – тем самым, с которого поступили два звонка.
Этот список я давала Лэндри. Сейчас он уже должен был ко всем номерам подобрать
Как, по-вашему, мог Дон Джейд быть соучастником Ван Зандта? В похищении?
Значит, по этому номеру Лэндри выследил Джейда? И эту-то информацию решил оставить при себе?
Впрочем, с трудом верится, чтобы Джейд был настолько беспечен, что о выкупе договаривался по телефону с определяемым номером. Любому дураку хватит осмотрительности позвонить из автомата или с одноразового мобильного.
Но если звонили с одноразового мобильного, как мне накануне, и полиция вычислила, каким магазином продан телефон, то у продавца можно было выяснить и личность покупателя. То есть Джейда.
– Что теперь будет? – спросила Молли.
– Во-первых, я отдам тебе вот это, – сказала я, протягивая ей специально купленный новый мобильный телефон и листок со всеми моими номерами. – Чтобы ты всегда могла связаться со мной. Оплачен час разговоров, потом он перестанет работать. Здесь мои телефоны. Увидишь или услышишь что-нибудь насчет Эрин – звони сразу же.
Она посмотрела на дешевенькую трубку так, будто я подарила ей золотой слиток.
– Твои знают, что тебя нет дома?
– Я сказала маме, что поеду покататься на велосипеде.
– Она была в себе?
– Почти.
– Сейчас отвезу тебя домой, – сказала я. – Вовсе ни к чему, чтобы тебя тоже искали с полицией.
Мы вместе шагнули к двери, но Молли вдруг остановилась и взглянула на меня.
– Вы будете присутствовать при передаче выкупа? – спросила она.
– Нет, нельзя. Но мне надо проследить другие ниточки. Я у тебя еще работаю или нет?
Молли замялась.
– А вы хотите?
– Да, – сказала я, – хочу. И даже если б ты меня уволила, я не ушла бы. Когда я начинаю дело, то довожу его до конца. Я хочу вернуть Эрин живой.
Все еще сжимая в кулаке трубку, Молли подошла ко мне, обняла и уткнулась лбом в мое плечо.
– Спасибо, Елена, – слишком серьезно для двенадцатилетней девочки сказала она.
– Тебе спасибо, Молли, – ответила я серьезнее, чем ей могло показаться. Я очень надеялась оправдать ее доверие и ее благодарность. – Ты редкий человечек, – добавила я, когда она отстранилась. – Для меня честь быть знакомой с тобой.
Она не нашлась что ответить, эта чудо-девочка, которую в упор не замечали те люди, что должны были ценить как зеницу ока. А в общем, может, оно и неплохо. Молли куда лучше воспитала себя, чем это сделала бы ее мать.
– Не хочу я быть редкой, – тихонько призналась она. – Хочу быть нормальной, жить нормальной жизнью в нормальной семье.
Ее слова задели меня за живое. Мне тоже было когда-то двенадцать, и я тоже мечтала о нормальной семье, где я не была бы паршивой овцой и отрезанным ломтем. Нелюбимой человеком, который считался моим отцом. Обузой женщине, которая считалась мне матерью. В двенадцать лет я давно уже утратила свою ценность как атрибут их жизни.
И я произнесла единственное, что могла: