Темная сторона Англии
Шрифт:
После второго перерыва нужно было наносить цветной гель на форму. Это первый слой корпуса, который определяет цвет будущего корабля. Гель содержит стирол. Это яд. В больших количествах он поражает нервную систему и легкие, поэтому каждый раз перед тем, как начать покраску, внутрь формы опускали несколько гофрированных экстракторов для отсоса воздуха, а наверху врубали огромные вентиляторы. Таким образом предполагался большой обмен воздуха и отсутствие вредных веществ. Сегодня, помимо прочего, бригадиру нужно было снять контрольные замеры стирола и записать
— Сколько там? — услышал я голос Эрика откуда-то сверху, со второго этажа.
— Пятьдесят пять единиц! — Я мельком взглянул на экран приборчика и продолжил красить.
Краем глаза я увидел, как бригадир недовольно покачал головой и сделал запись в журнал. Похоже, многовато.
— А сейчас? — снова спросил он меня минут через пять.
— Семьдесят три! — На приборе горело уже две лампочки, и сигнал стал попискивать чаще.
Вскоре загорелась третья лампочка, и писк стал еще громче.
— Ну что там, Алекс? — Он уже прекрасно понимал, что у нас в корабле ничего хорошего не происходит.
— Сто сорок семь!
Когда мы через сорок минут закончили покраску, на приборе горели все четыре лампочки, и он разрывался на части. Я бросил взгляд в сторону экрана. На нем отчетливо светилась цифра 225.
Мы вымыли руки и сходили к автомату опрокинуть по стаканчику холодной воды. Гель — трудная работа. После такого цикла нужно минут десять — пятнадцать, чтобы передохнуть.
— Алекс, сколько там было на приборе, когда мы выходили? — Судя по его взгляду, поляк задавал мне каверзный вопрос.
— Двести двадцать пять.
— А знаешь, сколько норма?
— Нет. Я вообще первый раз вижу такой прибор. Сколько?
— Не поверишь — тридцать!
Я обвел непонимающими глазами стоящих вокруг коллег, и несколько англичан, не говоря ни слова, просто утвердительно покивали головой. Мама дорогая! Это же какое превышение нормы! Да такого не было даже у меня в России! Мы всегда ставили вентиляцию, достаточную для того, чтобы наши мастера не травили себя.
Друг-литовец нашел себе другую девочку и поехал знакомиться куда-то далеко за Лондон. По фотографиям в Интернете она ему очень понравилась, и его не пугало даже то, что из двух выходных в сумме один из них он проведет в пути. В понедельник на брейке я заметил по его глазам, что его аж распирает, как ему хочется что-то рассказать.
— Ну давай, хвастайся! — Я плюхнулся на пластмассовый стул на заднем дворе ангара и достал из пакета свой завтрак.
В обеденный перерыв мы всегда с ним ходили кушать на улицу. Во-первых, хотелось подышать свежим воздухом после наполненного химическими испарениями цеха, во-вторых, в столовой, как и на острове, разговоры во время обеда постоянно прерывались громкими рыганиями и другими неприличными звуками.
— Короче, не поверишь. — От волнения он даже не начинал есть. — Знаешь, где я был? В Бостоне. У нас же тут практически нет литовцев и латышей, в основном англичане и поляки.
— А там? — Мне уже становилось интересно.
— Там целое литовское поселение. Диаспора. В городе целый район! Короче, я как будто снова попал в Литву. На улицах полно лысых качков в спортивных костюмах, кроссовках, с золотыми цепями и браслетами. Такие же сидят и в проезжающих мимо тебя «БМВ». Все на тебя целятся рылом и осматривают с ног до головы. Все время такое ощущение, что в любой момент отберут деньги или мобильный телефон. Хорошо, если при этом не изобьют.
— Да ладно! — Я рассмеялся и махнул рукой. — Не гони!
— Серьезно! Я шел с девушкой и все время косился по сторонам. Я же там приезжий, хрен знает, что они могут вытворить, если ты не из их села. Еще я там видел людей на улицах, которые ходят, топчут ногой банки из-под пива и собирают их в пакет. Собирают и пластиковые бутылки. Прямо как у нас в Литве.
— И много их там?
— Много! Я тебе скажу, что даже на родине их плотность на квадратный километр иногда бывает меньше.
— Ну не может быть! — Я уже с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться.
— Но и это еще не все! — Литовец отхлебнул из кружки. — Когда мы с ней сидели за столиком в кафе, в него зашел какой-то оборванец. Услышав литовскую речь, он подошел к нам и спросил: «Вы из Литвы?» Я сказал, что да. После чего он упал на колени и стал пытаться поцеловать мне руку со словами: «Как я рад, что встретил земляков, дайте мне, пожалуйста, что-нибудь покушать». В общем, вечер был испорчен.
— Ну а девушка-то как?
— Девушка — класс! — Он показал большой палец и расплылся в улыбке. — То, что надо! Только я туда больше не поеду. Лучше уж она ко мне…
В выходные мы поехали в местный аквапарк. Когда-то еще до Англии, живя в Риге, я не раз ходил в аквапарк «Ливу» со своими сыновьями. В одно из посещений мы увидели там пятерых англичан, которые вели себя, по нашим меркам, абсолютно неадекватно. На горках они не ждали зеленый свет, прыгали в трубы по пять человек подряд, ехали на животе вперед головой, не брали надувные круги, в общем творили что хотели.
Спасатели носились как угорелые, чтобы как-то их обуздать, но англичане не сдавались. Многие посетители пребывали в состоянии тихого ужаса и обсуждали, пьяные они или обкуренные, потому что нормальные люди в аквапарке обычно соблюдают правила поведения и безопасности и, уж по крайней мере, слушаются персонал. В конце концов англичан отловили и попросили покинуть аквапарк. В ответ они сделали большие глаза и отказались. Они в принципе не понимали, чего от них хотят. Короче, история закончилась диким скандалом, и настроение было испорчено у всех.