Темная сторона Кая
Шрифт:
Стискиваю зубы и отбрасываю руку Ноа. Этот говнюк Харрисон рассказывает своим дружкам то, что совершенно их не касается. Конечно, я прекрасно знаю, о чем треплются парни. Я и сама люблю посплетничать с Чайной, но все-таки… При одной лишь мысли о том, что теперь полкоманды знает кое-какие мои секреты, в животе словно затягиваются узлы.
Захлопываю дверцу шкафчика, обхожу громоздкого, как шкаф, Энтони и быстро иду прочь. Сердце бьется о стенку грудной клетки. Я совершенно выбита из колеи и плохо соображаю.
– О, вернись, Ванесса! – кричит мне в спину Ноа. Кричит на весь коридор, и его слышат, на нас
Придурки. Ненавижу. Да, мне нравится пофлиртовать, и ничего плохого в этом нет, кроме того, что рано или поздно приходится отшивать парня, которому захотелось большего. Я могу выбирать, кого хочу. Это весело, интересно. Парни ведут себя так, словно у меня список в сотню имен, хотя на самом деле их лишь несколько. Нисколько не сомневаюсь, что тот же Ноа тусовался со столькими девчонками в нашей школе, что и не сосчитать, так что пошел бы он куда подальше со своими двойными стандартами. Придумала эти стандарты не я, но раз уж мир так устроен, ничего не поделаешь, приходится с ними жить. Надо только научиться не принимать близко к сердцу всякие шуточки на свой счет.
Да вот только сегодня они меня цепляют.
Иду по коридору и опять слышу это дурацкое словечко: шлюха.
Кто его произнес, я не поняла. Какая-то девчонка. Но выяснять сейчас, кому именно принадлежит голос, я даже не пытаюсь. Мысли смешались, и сосредоточиться не получается. Ясно только одно: что-то происходит. Что-то нехорошее. Я чувствую это в воздухе. Такое странное ощущение – я против целого мира. Будто вся чертова школа ополчилась на меня. Я беспомощна и беззащитна, и это хуже всего, потому что обычно бывает наоборот. Не знаю, откуда взялось это чувство, но мне хочется свернуться тесным клубочком и спрятаться.
В школе немало ребят, которых я при всем желании не могу назвать своими лучшими друзьями, но никогда еще это не проявлялось с такой очевидностью, как сегодня. С большинством у меня хорошие, доброжелательные отношения, поэтому и круг общения широкий. По крайней мере, так я думала до сегодняшнего дня. Сейчас обычно отчетливая линия между друзьями и врагами размыта. Круг закрыт. Все воспринимаются как враги.
Я сворачиваю за угол и облегченно вдыхаю, едва не столкнувшись с Чайной. Проход в одиночку по коридору дался тяжело, и у меня уже нет сомнений, что это все из-за Харрисона, давшего волю языку. Может быть, Чайна знает, что именно он рассказывает обо мне.
– Ох, слава богу. Я уже с ног сбилась – везде тебя ищу, – выпаливает подруга, и слова скатываются с ее языка со скоростью света. В глазах пляшет паника. Схватив за руку, она тащит меня в девчоночий туалет, и в этот же момент в коридоре начинает трезвонить звонок. Туалет быстро пустеет, но мы с Чайной остаемся.
– Тебе же встречаться с кем-то надо, разве нет? – спрашиваю я. Из коридора доносится знакомый шум, все разбегаются по классам. Я для себя уже решила, что опоздаю на биологию. Чайна не отвечает, но хватает меня за плечи, прижимает к стене и с беспокойством и даже тревогой всматривается в мои глаза.
Да что же происходит?
– Ты хочешь пропустить урок? Я с тобой. И вообще, давай уедем из Уэстервилля. Переберемся в Колумбус и… – Она останавливается,
– Эй, полегче. – Я совершенно сбита с толку. Что ее так расстроило? Почему она так рвется уехать из родного города? – Ты почему пропускаешь урок?
Ее лицо меняется на маску ужаса.
– Господи. – Она роняет руки, сутулится и даже как будто становится еще меньше ростом. Голос едва слышен. – Так ты еще не видела…
– Чего не видела? – Сердце мечется в груди, слова скребут горло, словно наждачная бумага. Детали утреннего пазла начинают понемногу складываться, и страх пронзает меня и режет на кусочки. – Чайна? Чего я еще не видела?
– Вот дерьмо… – Чайна со стоном прислоняется к раковине умывальника и закрывает ладонями лицо, чтобы не смотреть и не видеть меня. – Думала, тебе пошлют первой… Извини. Я совсем не хочу показывать тебе это, но… – Она отталкивается от раковины, выпрямляется, достает телефон и несколько секунд молча пролистывает страницы. Потом протягивает телефон мне и снова извиняется. – Я за тебя покрышки Харрисону порежу.
Еще секунду или две я недоуменно смотрю на подругу, держа в руке ее телефон. Не знаю и даже не представляю, что там увижу, но к горлу уже подступает волна тошноты и дрожат руки. Сердце трепыхается, будто его смяли в пульпу.
Видео.
Я сглатываю, нажимаю кнопку «плей», и… воздух вырывается из легких. Это видео со мной. Запись с воскресной вечеринки у Мэдди Роуми. Как удар под дых. На видео я наверху, в той спальне, сижу на коленях у Харрисона Бойда. И улыбаюсь прямо в камеру, как последняя идиотка.
Сцена разворачивается у меня на глазах, и я чувствую, как холодеет лицо. Смотрю на Ванессу Мерфи, словно на какую-то незнакомку. Она встает с колен Харрисона и начинает танцевать под звучащую где-то на заднем фоне музыку. Поднимает руки, теребит волосы и медленно избавляется от одежды. Подбирается к Харрисону и… изображение расплывается.
– Дальше лучше не смотреть. – Чайна выхватывает у меня телефон. Оно и к лучшему. Я и не хочу смотреть остальное – сама знаю, что было дальше и что случилось в ту ночь. – Можешь мне поверить, там не так много всего, и в любом случае многого не увидишь, но…
В глазах темнеет от ярости.
– Так этот паршивец слил видео моего стриптиза? – Я едва не отрываю раковину от стены, хлопаю ладонью по замызганному, расколотому трещиной зеркалу.
И долго же он записывал? Меня переполняет злость. Кажется, еще немного, и я просто взорвусь здесь, в этом туалете. Как он мог? Как посмел поступить со мной так? Неужели и вправду так разозлился, что поставил целью опозорить меня, сломать мне жизнь? Я знаю, как такое бывает.
Когда несколько месяцев назад в Сеть попали голые селфи Кристен Роджерс, все только об этом и говорили. И я в том числе. Потому что если на линии огня оказался не ты, то такого рода вещи воспринимаются как развлечение. Люди могли сплетничать о моей сексуальной жизни, но я не была той несчастной девушкой, которая отправила свои личные фотографии плохому парню. Когда шли такие разговоры, я обычно закатывала глаза – ну какие ж они глупые, эти девчонки, – но теперь я оказалась на их месте, и мне совсем не до смеха. Нет, это страшно.