Темная сторона Швеции (сборник)
Шрифт:
С тяжелой головой Йенни поднялась на пятый этаж, нащупывая в карманах таблетки. Уже в лифте она услышала шум, который постепенно усиливался.
Двери лифта раскрылись, и разразился хаос. Женщина рыдала и размахивала руками. Возмущенные соседи говорили на непонятном ей языке. Полицейские терпеливо не давали соседям пройти в квартиру. Линд показала удостоверение, протиснулась вперед и в коридоре столкнулась с еще одним полицейским.
– Здравствуйте! Йенни Линд, отдел уголовных преступлений. Что тут у вас?
Коллега сверился с блокнотом.
– Покойную звали Леня Барзани. Семнадцать лет. Национальность – курд. Родом из Северного Ирака. Ее отец Шорш
– Хорошо.
Йенни пошла вперед по коридору. Дверь в спальню была открыта, и она заглянула внутрь. Типичная комната девушки-подростка. Постер с Джастином Бибером на стене. Туалетный столик, где ноутбук соседствует с помадами, дезодорантами и духами. Колонки для айфона, мишка, розовые подушки на небрежно заправленной постели. Джинсы, майка, белье на стуле.
Комната Лени?
Она пошла дальше. Двери в другие комнаты закрыты. Коридор вывел ее в гостиную.
Мужчине на диване было лет шестьдесят. Коричневые брюки, бежевая рубашка, коричневая вязаная кофта. Он сидел, закрыв лицо руками, и всхлипывал. Рядом с ним сидела женщина-полицейский. Положив руку ему на плечо, она пыталась его успокоить.
Он босой. Пол под ногами мокрый. Почему?
Йенни кивнула коллеге и прошла в кухню. Там она достала две таблетки «Альведона», сунула в рот и, открыв кран, набрала в ладонь воды и выпила ее. Вкус у таблеток был отвратительный. Она уставилась на свою руку.
Мы были счастливы. Купили дом. Ждали ребенка. У нас могла быть прекрасная жизнь.
Но ты предал меня. Почему? Что во мне было не так?
Йенни снова набрала воды, выпила и зажмурилась. Несколько секунд она стояла в кухне с закрытыми глазами и слушала шум воды и голос женщины-полицейского.
Сосредоточься, Йенни.
Она убрала прядь волос со лба и осмотрелась.
Обычная кухня. Только стены украшены ткаными картинами религиозного содержания с надписями на непонятном языке. Курдский? Она вернулась в гостиную. Женщина-полицейский все еще сидела, положив руку на плечо Шоршу Барзани. В окно видно было, как на балконе работает криминалист. Йенни заглянула туда, и он оторвался от работы.
– Привет!
– Привет! Я Йенни Линд. Как ситуация?
Он провел рукой по лбу.
– Явно следы драки. Горшки с цветами разбиты. Снег растоптан. У стола сломана ножка. Я пока снимаю отпечатки ног и собираю другие улики.
Она собралась было закрыть дверь, но спохватилась и спросила:
– Сколько времени занимает падение с такой высоты?
Криминалист перевел взгляд на небо.
– Пятый этаж… примерно девять секунд.
– Спасибо.
Она закрыла дверь.
Девять секунд.
В голове еще шумело, но боль начала стихать. Йенни села напротив мужчины на диване и поймала на себе взгляд коллеги.
– Он что-нибудь сказал?
Та пожала плечами.
– Что она сама спрыгнула с балкона. Он пытался ее остановить.
– У них была ссора?
– По его словам, нет.
Ну да. Леня просто прошла мимо отца, сидевшего на диване, и с улыбкой сообщила, что собирается сброситься с балкона. Он направился за ней, попытался помешать, но ему не хватило сил остановить семнадцатилетнюю девицу. И он даже не спустился на улицу посмотреть, жива ли она.
– Я хочу
Йенни наклонилась вперед.
– Шорш?
Никакой реакции. Она повторила.
Мужчина медленно отвел руки и посмотрел на нее. Красное, распухшее от слез лицо. Пустой взгляд. Весь его вид выражал отчаяние.
– Шорш, вам придется поехать с нами в участок. Я хочу с вами побеседовать. Вы меня понимаете?
Он всплеснул руками.
– Почему нельзя поговорить здесь?
– Так практичнее.
– Вы же не думаете, что…
– Я ничего не думаю. Просто хочу поговорить с вами в спокойной обстановке. Где другие родственники?
Снова всплеск рук.
– Азад у друга…
– Кто это?
– Мой сын.
– Понятно. Жена?
– Они с Ларой у моей кузины Наушад.
– Лара?
– Моя дочь.
– Сколько ей?
– Четырнадцать.
Что-то мелькнуло в его взгляде, когда он произнес имя дочери.
– Понятно. Вы должны пройти с нами.
Полицейское управление в Кроноберге представляет собой колоссальное здание размером с квартал. Уродливое, серое, оно вмещает в себя немыслимое количество отделений, коридоров и кабинетов. Где-то в глубине здания в комнате для допросов Йенни Линд сидит напротив шестидесятилетнего курда. Мужчина заметно волнуется. Сжимает руки, крутит пальцы. Взгляд его устремлен в пустоту прямо перед собой. Йенни Линд включает диктофон и направляет на Шорша Барзани. В планах у нее обычный короткий допрос, после которого можно будет попросить прокурора выписать ордер на арест. Но разговор затягивается, что Йенни совсем не радует. Зато он ведется без переводчика и адвоката, в чем тоже есть плюсы. Шоршу явно нужно выговориться. Уже целый час он рассказывает о Лене, о семье, о бегстве из Северного Ирака, о прошении политического убежища, о жизни с тех пор. Голова по-прежнему болит. Йенни пытается забыть о своих проблемах и сосредоточиться на словах Шорша. Все это брехня, естественно. Вешает ей лапшу на уши. Конечно, это он выкинул дочь с балкона, как это обычно делают отцы-мусульмане с неугодными дочерьми и сестрами за то, что девушки осмелились ошведиться – забыли про религию, ходят на дискотеки, курят, гуляют с мальчиками… Преступают закон.
Так и тут. Шорш Барзани убил дочь за то, что она нарушала его правила и навлекла позор на семью. Полиция уже видела это раньше. Много раз. Самые известные случаи обсуждались в газетах. Фадиме Сахиндал, двадцатишестилетней курдке родом из Турции, отец долго угрожал, прежде чем застрелить. Ее преступление заключалось не только в том, что она завела роман со шведом, но и в том, что раскрыла всему свету правду о том, как курды обращаются с женщинами.
Пела Атроши, девятнадцатилетняя курдка, была убита во время визита к родственникам в Ирак. Семья сочла, что она их опозорила. Братьев ее отца приговорили к пожизненному заключению, но через несколько лет отец сознался в том, что это сделал он.
Йенни Линд нахмурилась. Она ненавидела термин «убийство чести» и не понимала, почему политики и феминисты от него не отказываются. Для нее слово «честь» несло в себе слишком много позитивного и достойного, чтобы связывать его с «убийством». Лучше бы они называли такие случаи «убийства из-за культурных различий» или «убийства позора». В убийстве нет ничего честного, ничего достойного. Особенно если это убийство родной дочери. Современное европейское общество отвергает подобную мораль. Пусть для этих людей на первом месте религия и уважение, но для нас на первом месте закон.