Темнейджеры – 2. Питер, прощай!

Егоров Александр Альбертович

У стены обнаружился и сам хозяин всей этой роскоши.

Высокий, плотный, в темно-синих брюках и отглаженной голубой рубашке, он стоял ко мне спиной и не спешил оборачиваться. Я видел его затылок, рыжий, как у дочки, только вдвое шире.

Я не знал, как себя вести с такими людьми. Просто подошел поближе и встал рядом.

Он покосился на меня. У него были проницательные глаза, светло-карие, почти желтые.

– Пришел? Вот и славно, – сказал он негромко. – Представляться не буду, табличку ты видел. Твое имя я знаю. Если ты не против, иногда буду звать тебя

«Серый». Меткая кличка, не так ли?

Я вздрогнул. Ну да, он назвал меня Серым – так же, как звал меня дед. Но слышать это от него было неожиданно. Я не подал вида, что это меня покоробило. Но это было именно так.

– Почему бы и нет, – сказал я.

Он повернулся ко мне всем корпусом. Смерил меня взглядом.

– Да ты мордочку держи попроще, – посоветовал он. – Мне наплевать, что Лиза в школьных тетрадках исключительно твой профиль рисует. Карандашиком. Во всех оттенках серого. Кстати, вчера… – он выдержал паузу. – Вчера с нею весь вечер по твоему поводу общались.

Я почему-то вспомнил про наш неловкий поцелуй с его дочкой. Какая глупость, подумал я, но все равно смутился и нервно почесал нос.

– Нет, как раз это меня не беспокоит, – заявил этот Антон Оскарович, заметив мои манёвры. – Дело молодое. Прогулки по заброшкам, бродячие псы… хотя ты молодец, конечно. Смелый парень. Но сегодня меня волнуют другие вопросы. Не такие общие. А вполне конкретные.

– Эммм… – протянул я. – И какие же?

– Чёрный туман. Ты тоже его видишь?

Мне стало неуютно.

– Объясню. Лиза проговорилась, что ты видел над лесом некий чёрный туман. Подскажи, что имеется в виду?

– Я видел его раньше, – признался я. – Летом, в заповеднике. Теперь увидел и в Питере. Вчера.

Антон Оскарович кивнул. Приблизился к стеклянной стене:

– Высоты не боишься? Иди сюда. Смотри.

Теперь мы оба наблюдали город с высоты восьмидесятого этажа. Не каждый дрон мог сюда залететь, и не каждый дрон нёс на себе панорамную камеру. А мы стояли и смотрели. И почему-то не могли отвести глаз.

С башни открывался величественный вид. До Кронштадта было рукой подать, и купол Морского собора сверкал золотом. Дальше, за дамбой, лежало блестящее зеркало залива с редкими островами. Крошечные кораблики были расставлены на этом зеркале, как фишки в настольной игре. Еще дальше по берегу тянулись песчаные пляжи, высотные гостиницы и поместья миллиардеров, которые скромно прятались за высокими заборами среди сосен.

Над ними висел чёрный туман.

Клочья тумана как будто не двигались и никак не зависели от ветра. Просто покрывали целые куски побережья, как уродливые черные кляксы. Это было похоже на карту военных действий, где отдельные позиции уже успел занять противник, а на других оборона еще держалась.

Густой туман окутывал и железную дорогу, и автотрассы. И только над заливом он таял и потихоньку сходил на нет, будто не желал зря тратить силы.

– Ты тоже это видишь? – спросил Антон Оскарович.

Теперь кивнул я.

Он отошел от окна. Поманил меня за собой, и мы уселись в громадные кожаные кресла друг против друга. Нас разделял

стеклянный столик, на котором лежали диковинные бумажные газеты с иностранными заголовками.

– Кофе? – предложил он, и я зачем-то согласился. А через минуту вытаращил глаза от изумления: кофе привез робот-стюард на колесиках, похожий на самоходную тумбочку, почему-то с флажком «Зенита». Мы взяли по чашке, и робот убрался за пределы видимости.

Кофе был горячим и ароматным.

– Дурью маемся, – пожаловался хозяин кабинета. – Машинки по полу катаем. А эта черная муть уже на границах города. И подступает все ближе. Причем со всех сторон. С юга, с севера, с востока даже, отсюда не видно. Медленно, потихоньку. Но неуклонно.

Он тоже пригубил кофе и продолжил:

– Ты эту гадость видишь? Видишь. И я вижу. И федералы видят. Не зря же для нас в этой супербашне офис сняли. Ты думаешь, мы здесь на яхтах прохлаждаемся? Не-ет. Мы стоим на страже, – тут он свободной рукой нарисовал в воздухе какой-то размашистый swoosh. – Следим, чтоб враг на нашу землю не проник. Ни реальный, ни виртуальный. Ни живой, ни мертвый. Понимаешь, Серый? Здесь у нас сторожевая башня. Мы и есть самые настоящие Смотрители.

– Как мой дед в Чернолесье? – спросил я.

– Примерно. Только у нас здесь масштаб побольше… и этаж повыше. Высоко сидим, далеко глядим.

– Ну, допустим, – сказал я недоверчиво. – И что вы собираетесь с этим делать? С чёрным туманом?

– В том-то и дело: никто не знает, – развел руками Антон Оскарович. – Указаний сверху пока не было. Да и видим-то эту дрянь одни мы. Даже муниципальные власти не особо в курсе. Простой народ – тот вообще ни сном, ни духом. Народ только чувствует: что-то не так. Новости не читаешь? А то бы знал, сколько людей из Питера за последний месяц сбежало. Без объяснения причин. Просто так, говорят, что-то в голову стукнуло: пора валить. А которым не на что уезжать, так те в депрессию впадают. Сидят по домам, на улицу боятся выйти. Особенно на окраинах. Страшно, говорят, страшно!

– Ну, мы не на окраине живем, – напомнил я. – В коттедже. От вас недалеко.

– Ах, да. Конечно. Твоя тётка хорошее наследство получила. Но ведь и до вас эта дрянь запросто может доползти. И что ты тогда делать будешь?

– К деду уеду на каникулы, – предположил я. – В Беларусь.

Антон Оскарович засопел недовольно:

– Какой быстрый. А скажи-ка ты мне, друг любезный: вот ты сбежишь, а моя девчонка одна останется, вся в депрессии? Ишь он, герой! Поматросил – и бросил, как раньше говорили?

– Да у нас ничего… – начал было я, но он показал мне кулак:

– Ничего и не будет. Рано вам еще… хвостом махать. Уж за этим я прослежу. А теперь слушай сюда. Мне для своей дочки ничего не жалко, поэтому никуда ты не денешься. Будешь и дальше при ней неотступно. Будешь ее развлекать. От бешеных собак защищать. От потных одноклассников. И от любых других удивительных тварей. Словом, от всех, от кого понадобится… в эти непростые времена. Считай, что я тебя взял на работу.

Тут я не нашел ничего умнее, как спросить: