Темнейшее прикосновение
Шрифт:
Поводок моего контроля обтрепался…
Торина с большим напором обернул язык вокруг её языка, и хоть он возненавидел себя, понимая, что давление слишком сильное; хоть сама Кили и требовала, чтобы он брал, брал и брал – Торин не мог остановиться. Потому что желал. Ужасно. Его мышцы сжимались вокруг костей. Сильнейшее желание, какое он когда-либо испытывал, бушевало в жилах, неугасаемым пламенем. Он не просто хотел прикасаться к Кили. Торин хотел завладеть ею и заставить чувствовать себя столь же яростно, как и он сам.
Поводок… порвался.
К
Торин целовал ее жестче, быстрее, но Кили казалось, не возражала. Постанывая, она извивалась напротив него. Ее ногти царапали спину, и если бы не лохмотья футболки, которые едва держались на теле Торина, девушка располосовала бы его до крови.
Ему это нравилось.
Торин вновь сжал ее грудь, полную, тяжелую грудь, и теребил пальцами соски. Перчатки раздражали его, и он прервал поцелуй, лишь для того, чтобы зубами сорвать одну из них. Оголенная рука мгновенно вернулась на место, а большой палец вновь поглаживал маленький бугорок. Но остался еще один барьер. Торин стянул футболку через голову Кили, обнял ее и вздрогнул. Девушка была мягкой как атлас. Теплой. Наверняка, самое приятное, к чему он прикасался за всю свою жизнь.
Он опустил голову. Кили снова застонала, сильнее прижалась к нему, от чего член Торина дернулся в штанах. Черт. Он был близок к тому, чтобы опрокинуть ее на спину, сорвать трусики и погрузиться в нее – давление внутри него выросло практически до невероятного предела.
Она создана для него. Торин был в этом уверен.
Торин обхватил ее попку, сильно и жестко прижал к себе, но, казалось, Кили и против этого не возражала. Ее соски прижимались к его груди, она наслаждалась трением также, как и он, снова и снова выдыхая его имя.
Помедленнее! В любой момент он взорвется. Это желание…
Оно было слишком сильным. Слишком интенсивным, – вновь подумал Торин. Проносясь сквозь него, оно разжигало кровь… Кили пылала, заставляя его гореть все жарче. Увлекала его.
Никогда не смогу от нее отказаться. Демон не имеет значение… он не важен, пока что.
Его внутренности будто окатило ледяным душом.
Демон. Уже поздно.
Слова эхом отдавались в его голове, все остальное заледенело. Кили заболеет. Опять. Своими действиями, они гарантировали такой исход. И Торин знал лишь то, что чем дольше он трогал и целовал ее, тем сильнее окажется болезнь.
Он только ненароком к кому-то прикасался. Никогда контакт не был столь продолжительным. Для него эта территория была новой, и непонятно, что случиться дальше.
Что если она умрет в этот раз?
С рыком Торин оторвался от нее. Кили плюхнулась на пол рядом с ним. Черт! Что он наделал?
– Мне жаль. Так жаль, принцесса. Я должен был заставить тебя подождать.
Она неуклюже поднялась на ноги.
– Я сожалею только о том, что мы остановились. – С затуманенными
Торин увернулся. Убивает меня! Но уж лучше умрет он, чем она.
– Не надо. Мы не можем.
– Можем. – Кили вновь потянулась к нему.
И снова, Торин уклонился.
– Нет, Кили, не можем. – Он шагнул еще дальше от нее. Я не сдержусь. Если она снова подойдет, он просто позволит ей схватить себя. – Мы должны подготовиться. Ты заболеешь.
Кили остановилась, напоминание полностью изменило манеру ее поведения. Из гибкой и податливой она стала напряженной и осмотрительной.
– Мне жаль, – повторил он, но слов никогда не станет достаточно.
Глава 11
Кили вытащила из рюкзака две футболки. Одна из них гласила "Страйдер может избить меня в любое время", а вторая – "Я оставил свое сердце в Париже" [27] . Она не смогла скрыть дрожь. После того, как они с Торином оделись, Кили перерыла весь дом в поисках ножниц, иглы и нитки.
– На твоих футболках странные изречения, – пробормотала она.
27
Игра слов "I Left My Heart In Paris" – Я оставил свое сердце Парису.
– Их сделали для меня друзья.
Не удивительно, что он так сильно любил этих мужчин.
Кили уселась перед потрескивающим камином и принялась за работу, раскраивая и сшивая кусочки и полоски их старых рубашек, хотя ее мысли были заняты другим. Что же я натворила? Как смогла убедить себя в том, что не заболею… и еще, если заболею, то с легкостью вынесу и вторую болезнь? Больной приравнивается к слабому, а слабость это уязвимость.
Снаружи, бушевал снег, ее эмоции превратили осень в зиму.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Торин, прерывая молчание, пока сам расхаживал перед ней.
– Хорошо. – И это правда. Она хорошо себя чувствовала. Хотя так же было и в прошлый раз.
– Хорошо. Это хорошо.
Но сколько это продлиться?
Кили подняла рубашку на свет. Великолепно! Она все неправильно сделала. Девушка разорвала все стежки, и изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие начала заново.
– Отвлеки меня, – попросила она.
– Ладно. Кто украл Ларец Пандоры после того, как его открыли? – спросил Торин. – Ты мне так и не сказала.
– И не скажу. – Кили слышала слухи, знала, что Торин дружит с этим человеком. Он мог ей не поверить, мог даже ополчиться против нее. – Я не хочу говорить о ларце.
– Хорошо. Мы сыграем в вопросы. Я задам тебе десять простых вопросов или один сложный. На твое усмотрение.
– Сложный. – Конечно же.
– Если увидеть значит поверить, то как выглядит обманчивость?
– Увидеть еще не значит поверить. Я думала это будет сложно.
– Да, но откуда ты знаешь, что увидеть еще не значит поверить?