Темница тихого ангела
Шрифт:
– Эх, – вздохнул он и посмотрел строго на Ирину Витальевну. После чего отвернулся и произнес, непонятно к кому обращаясь: – Придется такой хороший коньяк один сам с собой пить! Или другого красивого девушка искать.
Через час, когда Коля сидел в номере перед телевизором, а его мама перед зеркалом расчесывала волосы, в комнату вошли журналистка и ее смуглая дочка.
– Ты не против, – обратилась она к Коле, – если я Жанну у вас в номере пока оставлю? А то мы можем вернуться поздно, а Жанка еще маленькая, сама в постель не ляжет, а если и ляжет, ей будет страшно одной в темной комнате.
– Ну,
Мамы ушли. А ему пришлось смотреть с малявкой мультики. Когда мультики закончились, девочка сама забралась в постель, на которой обычно спала Ирина Витальевна, а Коля продолжал смотреть телевизор. Так и уснул в кресле. Проснулся в темноте, телевизор шипел и потрескивал, на его экране была черно-белая рябь. Коля отключил телик, посмотрел на светящийся циферблат настенных часов: было два часа ночи. Девочка тихо спала. Коля залез в свою постель, а когда лег, то услышал за стеной странные звуки. Что-то стучало негромко, и кто-то дышал тяжело и часто, словно не мог отдышаться после долгого бега. Ему показалось даже, что задыхалось сразу несколько человек. Он начал прислушиваться, чтобы понять, что же происходит в соседнем номере. Звуки продолжались, и Коля уснул под чужое громкое дыханье.
Он открыл глаза ненадолго, когда в комнате уже было не так темно, в окно пробирался серый предутренний свет. Московская журналистка взяла на руки свою дочку и ушла. Ирина Витальевна тут же сняла юбку и стянула через голову блузку. В полумраке ее тело показалось Коле бледным и даже мерцающим. Мать прошла совсем рядом, направляясь в ванную комнату. Коля ощутил резкий терпкий запах духов и зажмурился, чтобы не чихнуть. Тут же в туалетной комнате включился душ, струи сильно били по стенкам и полу ванной, а Ирина Витальевна что-то пела, но так тихо, что Коля не мог разобрать слов. Под пение матери он уснул.
Утром после завтрака к Коле подошел Арнольд и повел его к навесу, под которым стояли теннисные столы. Пару часов продолжалось обучение, потом мальчика отправили на пляж, где он ходил вдоль воды, пытаясь отыскать кусочки янтаря. Ирина Витальевна и журналистка Марина крепко спали на своих лежаках. До конца отпуска оставалось двадцать дней.
После той ночи маленькую Жанну еще дважды приводили в номер Торгановых, а в остальные ночи Ирина Витальевна ложилась в постель аккуратно причесанная. Дождавшись, когда сын уснет, она поднималась, осторожно выскальзывала из комнаты и тихонько стучала в дверь соседнего номера. Тетя Марина выходила, и они удалялись по мягким коврам, постеленным по всему длинному коридору этажа гостиницы.
Однажды поздним вечером, когда Коля смотрел телевизор с маленькой Жанной, из Ленинграда позвонил отец.
Он поговорил с сыном, поинтересовался погодой и его самочувствием, а потом попросил передать трубку маме.
– Она в ванной, – соврал Коля, – может быть, будет там очень долго.
Александр Михайлович не удивился, попросил передать, что диагноз у бабушки не подтвердился, она еще какое-то время полежит в больнице, а потом вернется домой, но уход за ней все равно нужен постоянный.
В Ленинград вернулись за неделю до начала учебного года, стали жить вдвоем, так как отец ухаживал за своей матерью, здоровье которой не спешило поправляться.
Свадьба прошла в ресторане, народу было немного. Из столицы приехала тетя Марина, которая весь вечер пыталась не отходить от Яниса – того самого, что был вместе с Арнольдом на сборах в Юрмале. Янис стал свидетелем на свадьбе друга и потому танцевал не только с Мариной. Московская журналистка злилась, а потом при всех полезла к Янису драться. Ее оттянули в сторону, но она продолжала ругаться, пыталась пнуть ногой члена сборной Латвии по настольному теннису, а когда и это не удалось, громко заплакала.
Арнольд Касперс прожил в квартире Торгановых два года. Он не очень мешал Коле, который выходные все равно проводил с отцом и с бабушкой. Из состава сборной страны Арнольда вывели, в сборную Латвии не вернули, и он выступал теперь за сборную Ленинграда – правда, не очень успешно.
В своих спортивных неудачах Арнольд винил жену. Не ругал ее, а только смеялся:
– Если бы не ты, я мог стать чемпионом Европы!
– При чем здесь я? – удивлялась Ирина Витальевна.
– Я бы остался в Риге, а там условия для тренировок лучше, – объяснял Арнольд, – и потом, силы не проходилось бы растрачивать…
Касперс смотрел на Колю, а Ирина Витальевна злилась от того, что новый муж намекает на разницу в возрасте между ними.
Однажды Арнольд привел к ним в дом американца лет сорока. Тот вполне сносно объяснялся по-русски, так как уже три года жил в Ленинграде, работая корреспондентом какого-то американского журнала. Но Ирина Витальевна все равно болтала с ним на английском, Арнольд злился, потому что не все понимал.
– Это мне нужно для языковой практики, – объяснила мужу мать Николая.
– А на работе у тебя какая практика? – возмущался Арнольд и смеялся.
Он был очень выдержанным человеком. Даже когда жена объявила ему, что они с Дастином Кейном любят друг друга, не стал кричать.
Он даже улыбнулся:
– Ну, вот – теперь я могу спокойно вернуться в Ригу.
Через месяц они развелись. Арнольд забрал телевизор, музыкальный центр, а видеомагнитофон оставил.
– Это мой подарок тебе, – сказал Касперс Коле при расставании, – кассеты тоже теперь твои и моя ракетка, с ней я стал четырехкратным чемпионом Латвии.
Это было в конце апреля, как раз накануне того самого школьного вечера, на котором Николай танцевал с тихой девочкой-одноклассницей.
Арнольд исчез из жизни Ирины Витальевны и из Колиной, разумеется, тоже. Поначалу Николай надеялся, что отец вернется к ним. Спросил об этом мать, но та лишь посмеялась.
– А зачем нам неудачник? – сказала Ирина Витальевна. – Он все в той же паршивой газетенке трудится. Он даже матери своей на лекарства заработать не может. Такие мужчины ни одной женщине не нужны. Вот мистер Кейн тоже журналист; так он, не перетруждаясь, по три с половиной тысячи в месяц получает. Не рублей, разумеется. А квартиру ему оплачивает работодатель.