Темнодушие. Темница Прокси

Коммандер Стась

Рука Кощея требовательно надавила на плечо девушки. Нам что, прямо туда, к Стражу? «Да» — на секунду пальцы капитана утвердительно сжались.

Подавляя нервную дрожь, Катарина вновь неслышно потекла вперед. Она даже не пыталась осмыслить происходящее: интуитивно подчиняясь давним наставлениям спутника, бездумно шла, заняв разум бессмысленным распутыванием траектории уже пройденного пути. Столько извивов, спиралей, поворотов — можно бесконечно прокручивать в уме, будто щелкая воображаемыми четками.

Эпохи, эоны спустя

пальцы Кощея, которые она давно перестала чувствовать, еще раз ободряюще сжались на ее онемевшем от напряжения плече. «Прошли».

Она не могла точно вспомнить тот участок, как приблизились они к вечно голодной циклопической твари, как шли под нею — и она своей тушей заняла целую вселенную. Было это, или не было?

Шаг, шаг, шаг…

Беспамятство.

* * *

Уютное сухое тепло. Лента конвейера. Тьма вокруг — ненастоящая.

Катарина сделал несколько шагов и остановилась.

— Ты права, нужно сделать привал, — сказал Ковальский, немного постояв с понуренной головой.

Не глядя на спутницу, он сбросил рюкзак, уселся по–турецки прямо на песок, и принялся потрошить сухпаек. Плеск горячего чая.

Катарина молча сверлила капитана глазами. Только теперь она обратила внимание на то, что облик ее спутника будто подсвечен голубоватым светом. И это не был эффект местного «скрытого» освещения, если оно вообще здесь было: ее собственные руки были обычными, розовыми, а кожа Ковальского светилась нездоровой синевой утопленника.

Полностью осознавая, что в ее действиях нет смысла, она все же расстегнула сумку с приборами и достала фотокамеру. И сразу же получила интересный результат: на экране видоискателя не было ничего дальше метра от нее. Ковальский, будто вампир, отказывался появляться на фотографиях. И не было даже полоски песка под ним.

Разведчица сняла рюкзак и швырнула его на несколько метров в сторону. Тот же результат: на снимках была лишь чернота, хотя девушка своими глазами видела, что рюкзак лежит на островке светлого песка. Тоже синеватого.

Вслед за фотокамерой в ход пошел более серьезный прибор — тепловизор. Ее руки и шинель он показал прекрасно, но стоило направить объектив в сторону: ниже порога измерения. Окружающий мир просто не имел температуры. Ну, а лазерный дальномер показал, что окружающий мир еще и бесконечен.

Вздохнув, разведчица по–очереди применила термометр, гигрометр и анемометр. Идеальные показания, как будто здесь работала хорошо отлаженная климатическая установка. Девушка установила приборы на землю, отошла на несколько метров — и через пару секунд быстро подбежала к ним. Вот оно! Она успела заметить, как числа на экранчиках быстро сменились с бессмыслицы на прежние, нормальные. Жаль, ее приборы не могли писать графики.

Потом в ход пошла тяжелая артиллерия — детекторы радиации. Их показания были настолько же унылы, как и фотографии

с ее дорогих камер. В смысле, приборы показали лишь собственную радиоактивность. В этом месте просто не было естественного фона.

Катарина неспешно уложила приборы назад в сумку. Ее совесть была чиста. Все, что могла сделать для спасения реальности, она сделала.

Ковальский в это время складывал в рюкзак остатки трапезы. Катарина ожидала насмешек, но капитан лишь похвалил:

— Люблю рационально мыслящих людей! Только за счет таких, как ты, мы еще и держимся на плаву.

Он поднялся на ноги и продолжил:

— Я так понимаю, приборами ты обзавелась после спонтанных попаданий в эхореальности?

— Куда? — не поняла Катарина.

— Ах, да… — наигранно спохватился спутник. — Слушай, как насчет того, чтобы прямо сейчас немного обмануть твоего кавалера, Мартина?

— Хочешь что–то рассказать мне? — навострила уши разведчица.

— Да, — кивнул спутник. — Генерал оказался в некоторой этической ловушке: хочет данное другу обещание исполнить, но и свои интересы соблюсти. Однако, у этой проблемы есть элегантное решение.

— Какое же?

— То, что происходит в Пустоте — то остается в Пустоте, — ответил Ковальский. — Мы сейчас оказались вне каких–либо юрисдикций. Этого места вообще нет! Будучи ответственным командиром, я просто вынужден проинструктировать тебя — ради твоей же безопасности, но не в нарушение договора между генералом Вершининым и господином Мартином Дворжаком… пардон, забыл поинтересоваться, какое у него воинского звание.

— В какой такой Пустоте, черт тебя побери, я ни слова не понимаю! — гаркнула девушка.

— Мы давно покинули пределы смертного мира. Сейчас мы извне, в Пустоте, которую так же называют Бездной, — ответил Ковальский.

— Что, вот так запросто прошли ножками тринадцать миллиардов световых лет, или сколько там астрофизики насчитали? — усмехнулась Катарина.

— Нет, Кэт, не в таком смысле извне. Скорее, это что–то вроде базового слоя реальности, — возразил Ковальский. — Штерн, например, считает, что Пустота — это некая «математическая вселенная», где все абстракции существуют в действительности. И вот они, подобно компьютеру, могут вычислять и физически симулировать все, что угодно. Например, наш материальный мир.

— Типа, как в «Матрице»?

Капитан насмешливо взглянул на нее:

— Ты только при Штерн подобного не ляпни. Она умеет так обдать холодным презрением, что тараканом под плинтусом себя чувствуешь.

— Тогда как же?

— Я предпочитаю представлять себе это так, будто Бездна… вот эти все сущности, что ее наполняют, ищут возможности комбинироваться и воплощаться во что–нибудь. Пустота доверчива и податлива, легко подхватывает мысли, сны, чувства, воспоминания — главное, найти катализатор процесса. К сожалению, нам известен только один катализатор.