Темное дело (сборник)
Шрифт:
— Что я должен делать? — очень медленно спросил Борис Николаевич.
— Ничего!
— Ничего? Но этого не может быть…
— Может, — перебил Андрей Васильевич. — Еще как может! Вы должны научиться есть, пить, ходить… ну, много там еще всякого, как один человек. ОН! — Андрей Васильевич вновь ткнул пальцем вверх. — Из вас должен получиться ОН.
— И вы это называете — «ничего не делать»?!
— Да! — вдруг жестко произнес Андрей Васильевич, мгновение — и перед Борисом Николаевичем уже сидел другой человек: волевой, собранный, жестокий. — Запомните, вы должны не «ДЕЛАТЬ», вы должны
— Но для чего?! Вы меня хотите где-то вместо НЕГО подставить?! Чтобы стреляли не в НЕГО, а в меня?!.. Что же вы молчите?!
— Ах, Борис Николаевич, — сказал Андрей Васильевич после некоторой паузы, — если бы все было так просто, как вы здесь только что сказали. Ах, дорогой вы мой! Ну, неужели вы не понимаете, что если бы нам было нужно только это, то разве бы мы действовали так, как мы это делаем сейчас! Да вас бы просто вызвали и прямо сказали — так, мол, и так, дорогой вы наш Борис свет Николаевич, необходима ваша экстренная помощь: поехать вместо нашего горячо любимого Бориса Николаевича в… — здесь он задумался, подыскивая, видимо, место, куда бы хотел послать Бориса Николаевича, но так ничего толком и не придумав, продолжил: — скажем, городок Пупкин, где по агентурным данным готовится на нашего «горячо любимого» покушение со стороны киллера… э-э… скажем, Залупкина. И посему, просим вас, Борис Николаевич, одеть соответствующий бронежилет (мы же не дикари, в конце концов, не звери какие-нибудь!) и выполнить это нелегкое, но ответственное правительственное задание. Вот бы все как было!
— А если бы я, допустим, отказался?
— А вы бы отказались? — улыбнулся Андрей Васильевич.
Возникла пауза.
— Не знаю…
— Зато я знаю, задушевный вы наш. Ни черта бы вы не отказались! Ведь правильно?
— Пожалуй… Но почему вы так решили?
— Потому что мы вас знаем, Борис Николаевич, и знаем несколько лучше, чем вы себе это можете представить.
Андрей Васильевич не спеша закурил, как бы подчеркивая, что поставил точку, сказав Борису Николаевичу все то, что он посчитал нужным сказать для первого раза.
Сказать, что от всего услышанного у Бориса Николаевича голова пошла кругом, значит соврать и не соврать одновременно. Конечно же, он удивился и даже изумился, когда до него дошло, КЕМ хотят его видеть. Он и вдруг ОН. ОН! Хозяин всего. Вот именно — ХОЗЯИН. Сравнить хрен с пальцем — для этого нужна не просто наглость, для этого нужен, если хотите знать, талант. Хотя, с другой стороны…
С другой стороны, с того самого момента, когда хитрый Ахмедзенко надел на недоумевающего Бориса Николаевича пиджак и велел посмотреться в зеркало, Борис Николаевич неожиданно отчетливо и ясно понял — вот она, награда за всю его бесцельно и серо прожитую жизнь! Королевский подарок судьбы за все его мучения с Иннами и их чадами! Каприз богов и прихоть его Величества господина Случая!..
НАГРАДА.
ПОДАРОК СУДЬБЫ.
КАПРИЗ БОГОВ.
ПРИХОТЬ СЛУЧАЯ…
И никак не иначе!
Но страшно было сознаться самому себе в этом. Отчего? А Бог его ведает. Страшно, и все. И носил поэтому в себе эти неясные ощущения Борис Николаевич, носил до тех пор, пока вдруг не случилась вся эта чехарда с органами,
А ведь в самую точку попали, сволочи!
Нет, что не говори, а госбезопасность это госбезопасность…
2
Три с половиной года из Бориса Николаевича «делали» настоящего Бориса Николаевича. Того самого, который для всех Борис Николаевич, как пошутил когда-то Кучеряев…
(Теперь этот Андрей Васильевич Кучеряев бежит впереди Бориса Николаевича, размахивая большим пистолетом: Куда бежит? Зачем?!)
Итак, три с половиной года…
Это странное искусство «быть»! Именно, не казаться, а быть. От мозга до костей. В каждом движении, в каждой реакции. Вас толкнули — нечаянно, специально, неважно! — и вы должны отреагировать точно также, как ваш двойник. Нет, как ваше второе «я». Или — первое, если угодно.
Все его прежние забавы с робкими попытками быть похожим на САМОГО, теперь казались Борису Николаевичу такой детской забавой, что кроме снисходительной улыбки она уже ничего не вызывала.
«Двойник»! Смешно. Наивно до той степени глупости, когда простота, действительно, становится хуже воровства…
Какой там, к черту, двойник! Это вообще ни на что не было похоже. И, честно говоря, это также далеко от всего того, с чем пришлось столкнуться в дальнейшем Борису Николаевичу, как, например, Солнечная система и ее модель в самом обычном планетарии.
Только теперь, со временем, Борис Николаевич стал понимать, что походить на человека (даже если ты внешне являешься его точной копией!) и быть человеком — это две большие разницы, как говорят в Одессе.
Каких только не было рекомендаций со стороны «специалистов»! Господи, как же их назвать получше? Может быть, имиджмейкерами? Нет. Скорее — скульпторами. Очень профессиональными. Талантливыми.
И если все то, чему они учили Бориса Николаевича, попытаться хоть как-то классифицировать, то, честное слово, понадобились бы тома и тома, тома и тома…
Например, такая мелочь, как «рефлекторное дыхание», с которого и начали занятия с бывшим майором. «Что это такое», — поинтересовался он, и ему объяснили, что вся истинная — подчеркиваем, истинная! — похожесть одного человека на другого начинается именно с дыхания. Это — как в карате: сила бойца вовсе не в руках или ногах, нет, основная сила — только в накачанном прессе, именно от умения правильно им владеть зависят и сила удара, и возможность правильно и точно концентрироваться, и верная защита, и многое другое…
— Вы должны забыть, как дышали до этого, — объяснили Борису Николаевичу, — и делать это точно так же, как делает САМ.
И Борис Николаевич учился…
Кстати, он заметил, что «специалисты», которые с ним возились — язык просто не поворачивался говорить «занимались», именно «возились», как с маленьким ребенком! — старались не произносить вслух имени Президента. Они говорили «САМ», «ОН», реже — «ХОЗЯИН». Постепенно и у Бориса Николаевича выработалась такая же привычка.
Началось все с дыхания, а закончилось…