Темное Двуличие
Шрифт:
Но даже так, поток все равно дает энергию Разуму. Но слишком мало! Не успеваю! Ощущение, что с каждым мгновением я все больше теряюсь во внутреннем хаосе.
Почти растворяюсь в процессе. Такую самоотдачу я не помню за собой, наверное с начала тренировок, думаю уже лет тридцать как. Но оно необходимо: альтернатива — потерять себя и лишиться вообще всей памяти, а это, откуда-то я знаю — недопустимо.
Почему-то внутри меня не осознается ни сети, ни имплантов, да даже ни одного глифа не висит. Нечему подхватить ритм. Тишина и пустота. И много-много работы. И раз — толкнуть, и два захватить, три — чуть расширить контроль, осознать. Повторить. И все это под мерный ритм речитатива.
И
Не знаю, сколько кругов я так прохожу. Да и какая разница. Время проходит будто сквозь меня. Но не зря. Шаг за шагом ползу к равновесию.
* * *
— Тааак, какие пациенты у меня сегодня? — внезапно слышу тихий скрипучий голос. — Батюшки, старый знакомый! Генрих, а я тебе говорил, что эта харчевня тебе боком выйдет, хе-хе, — тихо и немного дребезжа смеется старик, — вот и вышла, режущим предметом в правую подвздошную область, хе-хе. Ну, подробнее, мы с тобой чуть позже выясним, хорошо? Ты не вставай, не вставай. Теперь тебе спешить уже некуда.
Хм, что еще? Двое бродяг. Ну, с этими не интересно даже, — шаркающие шаги, — рваные раны без следов крови — это потом их собачки погрызли уже холодных, а померли они, — слышится шелест бумаги, — ну конечно, пить всякую гадость меньше надо. Интересно, был ли у них третий? Но это не мое дело, совсем. Привезут — и с ним познакомлюсь, — снова шарканье, теперь в мою сторону.
— О! Дурачок? А ты как ко мне попал? Нут-ка, нут-ка, — слышу звук скидываемой простыни, — нда, проникающее ранение техникой огня, не ниже второго ранга, в область груди, переломы рёбер, конечностей, и, да, травма головы. Ты, пожалуй, будешь первым. Жаль тебя, конечно, безобидный был. И как на тебя рука у кого-то поднялась? Но то судьба, не нам с ней спорить, — старик шаркает немного в сторону. — А тут кто у нас? — задает вопрос, и тут же, с некоторой долей презрения, сам себе отвечает, — а тут у нас поросль мелкая, бандитская. Не повезло, не фартануло, так говорят у вас? Поражение тупым тяжелым предметом височной и теменной, области черепа. Перелом шейного отдела и множественные переломы конечностей и ребер. Проще говоря, забили тебя дубинами, да? Ну, то путь почти половины твоих… хе, «подельников». Всех вас скоро тут посмотрю. А остальных — чуть попозже, да. Хе-хе. Понаедут из деревни, у порта им медом помазано. И нет бы помощником к инструментальщику какому пойти, или в матросы на грузовые дирижабли, так нет, быстрых денех хотят. Ну как оно там, с деньхами-та? Молчишь? Ну молчи, молчи. Ладно, вторым будешь, больно долго тебя описывать.
Шаркающие шаги отдаляются, и слышится звон металлических инструментов. Небольшая тележка, позвякивая, начинает приближаться ко мне, вместе с неторопливым шарканьем старика. Блямканье инструментов наплывает на разум, заполняя все вокруг. Каждый удар колесика по трещине пола я слышу как вой сирены при высадке, как в последний раз.
Рвусь вверх, и кричу про себя: «Я жив!», буквально выдирая себя из вязкой темноты.
Звяканье внезапно исчезает, а шаркающие шаги торопливо приближаются.
— О как! Жив? Шепчешь? Интересно-то как, сынок, ты ж связно и не говорил раньше. Лежи-ка пока, быстро я, — шаги внезапно останавливаются. — Еще и Одаренный? Вот ведь неожиданность-то. Но… А, впрочем, так даже лучше, — шаги торопливо отдаляются, а я теряю сознание.
Вроде как мгновением позже прихожу в себя.
В голове гудит, грудь дико чешется, и ее словно разрывает огнем. Тело будто пробито тысячами иголочек, и каждая напрямую подсоединена к нерву. Болит все и сразу, и непонятно, где в этой боли я.
Аааатлично! — почти ору про себя. — Есть боль — точно есть тело!
Дергаю рукой, но двинуть ей получается на сантиметр от силы — руки, похоже, привязаны. Открываю глаза и на меня буквально падает белый свет отовсюду. Тут же закрываю глаза снова.
— Я жив! — пытаюсь кричать я, но в воздух уносится только тихий хрип.
Неожиданно, хватает и его.
— Больной, не дергайтесь! — прибегает молодая, судя по голосу, девчонка, — потерпите, целитель будет через минуту, а боль сейчас уйдет.
И тут же убегает. Боль действительно отступает волнами. А я понимаю, что потерял сознание точно не на мгновение. В нос назойливо бьет запах озона, лекарств и спирта. Вооот, это знакомое уже, не спутать. Больничка, точно.
Медленно открываю глаза второй раз.
Вокруг, по крайней мере, как это видно мне, больничная палата. Вижу кусок ослепительно белого потолка, и светло-серых стен. Сбоку, прямо мне в глаза светит лампа, в которой я вижу тонкие, и безумно яркие нити. Пытаюсь повернуть голову, чтобы рассмотреть повнимательней. Вот только голова также пристегнута, как и руки. Дергаю ногой, и уже без удивления ощущаю фиксаторы и там. Какое-то нехорошее приветствие.
Эмофона все еще не чувствую. Проблема.
— Здравствуйте! — заходит резковатый парень, лет тридцати. — Вы меня понимаете? Говорите на имперском? Или мне говорить на Nedderduutsch****?
— Понимаю, — хриплю я. И даже получается довольно связно.
— Отлично, — веселеет он, — тогда представлюсь. Отто Людвигович, если по-имперски, или герр Шмидт, если хотите официальности. Вы себя осознаете? Понимаете, где вы?
— Дха! — выдыхаю я.
— Еще лучше. Как сюда попали знаете?
— Нхет, — говорить на выдохе получается проще, и даже немного отвлекаюсь от желания почесаться. Боль, как и обещала девушка, уходит, оставляя только зуд во всем теле. Нудит, но не так, чтобы сильно.
— Замечательно. Сколько пальцев видите? — показывает мне не полностью закрытый кулак. Загнуты только два последних пальца.
— Пяаать, но откхрыты — три, — фраза дается мне с трудом.
— Шутите? Отлично! Когнитивные способности не искажены, что странно конечно, но радует, — хмыкает доктор. — Сразу уточню, вы привязаны, чтобы не сбили капельницы и не нарушили конструкты восстановления костей. На лице и голове у вас повязка с теми же целями. Старайтесь еще час-два не шевелиться лишний раз, и мы большую часть всего этого скоро снимем, — врач одевает странно выглядящие очки, делает жест рукой, и вокруг моего тела появляется сетка из тысяч светящихся линий, в которой будто ползают червячки странных символов. У меня от обилия движущихся черточек резко начинает кружиться голова, тошнит, и я закрываю глаза.
— Вы поступили в палату с ранением от применения огненного жезла, и, хм, множественными переломами. Мы вас зашили и иммобилизовали. Но случай нетривиальный, так что лечение будет относительно медленным. Жизненно важные органы, на удивление, почти не задеты, так что у вас есть все шансы на нормальное выздоровление. Про варианты я, наверное, расскажу чуть позже, вам нужно будет пообщаться с одним, хм, человеком. Пока же, прошу вас поменьше двигаться, и, если что, звать Людочку. Она вам поможет с болью, да Люда?