Темное Двуличие
Шрифт:
Дверь тут же открывается и забегает медсестричка.
— Люда, будьте добры пригласить Отто Людвиговича сейчас.
Девушка мгновенно выбегает за дверь.
— Почему вас так слушаются? — сиплю, но мне на самом деле интересно.
— Видите ли, юноша, в некотором смысле это моя больница, — старик пожимает плечами. — Мы ее построили, передали в дар городу, а я служу тут же в мертвецкой последние четверть века, но это уже, — Кощей улыбается, — для души. Пусть Рода у меня теперь нет, но влиять на некоторые важные для города,
— Звали, герр Коштев? — заходит доктор.
— Да, Отто, мальчика оставь в личной палате с усиленным лечением и зельями. Он мне здоровеньким побыстрее нужен. Сделаешь?
— Конечно, мессир, — чуть кланяется Шмидт.
— И постарайся, чтобы кто-нибудь у двери все время находился, хорошо?
— Безусловно, мессир, я распоряжусь. А что по документам на парня?
— Вот в этой папке, — Кощей отдает одну из двух разных папок доктору. Оборачивается ко мне, — со своим целителем, Отто Людвиговичем, ты уже знаком?
— Да, — шепчу. Целитель, значит, ну, да, Людочка именно так и сказала тогда. Хорошо, посмотрим и на это.
— Слушайся его. Он отличный маг, и на ноги тебя поставит в кратчайшие сроки.
— Ну что Вы, герр Коштев, мы всех наших пациентов не обходим вниманием, — немного смущается целитель, хотя видно, что похвала ему приятна.
— Конечно, конечно, — соглашается Кощей. Снова оборачивается ко мне, — вопросы есть?
— Да, только один, — с паузами хриплю я. — Как меня зовут?
— Да, точно! — сухо щелкает пальцами старик, — Максимка ты. Сын сапожника Рысева Глеба, из переселенцев, пятнадцати, почти шестнадцати полных лет, — Шмидт на эти слова тихо хмыкает. — Мещанин. Как поднимешься на ноги, мы еще встретимся, а пока — оставляю вас.
Старик рваным движением поднимается на ноги и тут же направляется на выход. Шмидт взглядом подзывает Людочку, и очень быстро оказывается у двери, чтобы придержать ее Кощею. Да, уважают тут герра Коштева, ничего не скажешь. Провожаю их взглядом.
— Вам что-нибудь нужно, Максим? — Людочка быстро оказывается рядом с кроватью. — Какое красивое имя у вас, оказывается.
— Сам не знал, — хмыкаю и уточняю. — Я ничего не помню, так получилось.
— Ничего, — Люда даже понимает мои хрипы и тут же меня утешает, — герр Шмидт отличный целитель, второго класса! — Люда делает паузу, чтобы я мог оценить такого человека.
— Как это радует! — хриплю, не обманывая ее ожиданий.
— Он обязательно поможет, вот увидите, — Люда даже руки прижимает к своей прекрасной груди от волнения. Тьфу ты, опять я не о том. — Так может, я что-то могу еще для вас сделать?
— Знаете, да, — тихо проговариваю, — можете достать небольшое зеркало?
— Конечно, но маску с вас снимут только утром, может лучше тогда, Максим?
— Да, конечно, — соглашаюсь.
Девушка на секунду пропадает из поля зрения и возвращается держа в руках небольшую пластинку.
— Вам в палату поставили
Коротко киваю. Хоть на какое-то время мне нужно остаться одному. Слишком важные вопросы поднял последний разговор.
Девушка мило улыбается и уходит из палаты.
Отлично. Я закрываю глаза и мгновенно падаю глубоко внутрь себя. Меня ждет мой внутренний мир.
* * *
*Максим выразился чуть по-другому.
**расхожая фраза, в чем-то даже имеющая смысл (пусть далеко и не всегда, но мы помним, что ее подразумевает сейчас в палате представитель проигравших, и который еще заодно себя оправдывает в интервенции, да?): Героизм солдат — это следствие ошибок генералов.
Глава 3
К чертям все! — вываливаюсь из внутреннего мира в испарине. Фиксаторы на теле с глухим щелчком гасят судорогу.
Планируемая работа с внутренним пространством идет по известному месту. А начиналось-то вполне нормально.
* * *
Людочка выходит из палаты. Провожаю ее взглядом. Вот ведь, — качаю про себя головой, — еще с кровати не встал, а мысли все равно в определенную сторону сворачивают. Правильно Хрипёнок мне тогда говорил: «Бабы тебя, сержант, до добра не доведут!». Стоп. Сержант. Даже не так. Штурм-сержант. Вот, точно! Ненормальное спокойствие внезапно дает трещину. Я делаю вдох и проваливаюсь глубоко в себя.
Мгновение, и меня снова погребает под собой мешанина совершенно несвязанных коротких образов. На секунду теряюсь, и меня словно вталкивает в воспоминание.Кусочек прошлого осознается как вспышка.
* * *
Огромная темная пещера. Я сижу где-то под потолком пристегнутый к паре тонких строп. Аккуратно посматриваю вниз — там пока пусто, с прохода предыдущего патруля накапало не так много времени, и мы вроде бы успеваем.
На сетчатку выводится тактический экран с метками моего отделения. Бойцы знают свою задачу, но я все равно перед боем переживаю каждый раз, как в первый.
Дышать тяжело — воздух будто кисель, а может, мне так только кажется на этой глубине. Но именно сюда мы спускались уже не первый день. Тут, по расчетам, последнее гнездо из основных, и такая мелочь нас уже не остановит.
Пока все идет почти идеально. Нас не видят.
Черт!
— Пятый, твою мать! Рано еще, сидишь на жопе ровно, ждешь сигнала.
— Первый, меня сейчас спалят. Я чую. Напряжение по моему вектору на треть больше расчетного.
— Готовность две минуты. Справишься?