Темное искушение

Чейз Эллисон

Его чресла сжались от желания обнять ее, развернуть и прижать свой рот к ее губам; поцелуй не был бы полон отчаянной неуверенности в том, что принесет будущее, а пропитан смехом и простым, немыслимым счастьем двух людей, которым суждено быть вместе,

В тепле кухни ее щеки снова зарумянились, а губы перестали гнетуще сжиматься, как тогда на торфяниках. Но теперь тот ее вид станет преследовать его, потому что он знал, что это выражение вернется и будет направлено против него.

А теперь она была… красивой, элегантной и спокойной. Внезапной видение

появилось в его мозгу: темноволосая, сероглазая графиня, улыбаясь, стояла рядом с ним.

Пустая мечта, о которой ему не стоит задумываться.

Семейная собака, старая заросшая колли, спавшая в углу у плиты, прихрамывая, подошла к нему. С пытливым хныканьем, она опустила серую морду Чаду на колено.

Он гладил животное между ушами и сконцентрировался на новой цели.

Только раскрыв все секреты Пенхоллоу, он мог обеспечить безопасность Софи. Он неправильно подходил к этому расследованию, — действуя осторожно, шпионя, спрашивая наводящие вопросы, но редко подходя прямо и спрашивая о том, что ему необходимо было узнать.

Время тонкостей прошло.

Несколько мнут спустя, когда викарий сообщил, что намерен вернуться домой, чтобы смешать еще трав для Доминика. Чад последовал за ним к экипажу.

— Тобиас, если можно, на пару слов. Наедине. Я провожу вас до дома.

Затухающий дневной свет касался западных облаков желтоватым оттенком, отразившимся в очках викария, когда он открыл дверь экипажа. Чад с трудом устроился в узком экипаже, чувствуя себя еще более неловко из-за того, что другой человек испытывал явное неудобство. Тобиас неподвижно сидел на подушках, крепко сжимая в руках сумку с лекарствами.

Экипаж тронулся, резко дернувшись при повороте на дорогу. Без предисловий, Чад спросил. — Как много мой отец знал о контрабандистах в Пенхоллоу?

Викарий явно вздрогнул, и точно не из-за движения экипажа. — Только т-то, что я вам рассказал. Он понимал и относился благожелательно.

— Вы совершенно уверены? Склеп под собором Святого Брендана — это не всё. Далеко не всё. А как насчет туннелей под Эджкомбом? Он знал о них? Ими пользовались с его согласия?

— Туннели? Под Эджкомбом?

— Не играйте со мной в игры, Холл. Эта мысль вовсе не нова, принимая во внимание все легенды о том, как Китинги занимались контрабандой в этой деревне. Что вы знаете о туннелях под поместьем. И что было о них известно моему отцу?

На лбу Холла заблестели капельки пота. Мужчина открыл рот, закрыл, снова открыл.

— Но… это же просто басни. Никто точно не знает…

— Я знаю. Я их видел, — он заметил подергивание на щеке викария и на носу.

— Вы что-то скрываете? Кого-то защищаете? Вам угрожали, сказали, что лучше об этом не говорить?

— Нет, ничего подобного, — Лицо Холла выражало смирение, когда он взглянул в окно экипажа. — Молчание Пенхоллоу обеспечивается более солидными способами. Те трое моряков вчера. Нападение на Доминика и Йена. Это не единичные случаи.

— Тогда почему вы не сделаете что-нибудь? Почему не вызвать представителей властей?

— Власти? —

Холл выплюнул эти слова. — Они тут иногда показываются, чтобы провести инспекцию наших складов, чтобы увидеть, что мы прячем. Когда они не находят ничего, кроме законных товаров, они считают, что прекрасно выполнили свою работу. А что касается тонущих судов, они винят в этом шторма и качают головой, услышав рассказы жителей о призрачных кораблях. В случаях, когда избивают людей, как Доминика сегодня, официальные лица считают, что это просто хулиганы и отказываются вмешиваться.

— Вмешиваться? Ради Бога, это они называют отправлением правосудия?

— Боюсь, что так. Это не Лондон. За исключением сбора налогов, установленных короной, эта часть нашей страны давно уже оставлена на произвол судьбы.

Чад откинулся на подушки. — Это скоро изменится. Власти не могут игнорировать тот факт, что три человека были связаны вместе и сброшены за борт. И хотя склады Пенхоллоу не содержат контрабандных товаров, туннели под Эджкомбом и отдаленная ферма на торфяниках полны этими товарами. И это не призраки. Кто-то ответственен за это, и пора нам узнать, кто именно.

Экипаж тряхнуло на дорожной колее. А зубы викария клацнули. Чад посмотрел на него, раздумывая, насколько можно было доверять тихому, лечащему травами священнику. Холл, по его словам, был другом его отца.

— Вы знали моего отца. Для него обычно было напиваться в стельку?

— Нет, милорд, я не припоминаю, но кто может с уверенностью сказать, что мужчины делают в уединении их домов?

Чад задумался об этом. — Наверное, мы не можем знать, но мы, черт побери, можем строить догадки.

— Что вы подразумеваете?

— С точностью — ничего. Но со сказками о привидениях и призрачных кораблях, кто-то ужасно обманывает жителей этой деревне. И этот обман исходит из Эджкомба. Я размышлял, не стоял ли мой отец у них на пути, и от него просто нужно было избавиться.

Звук его собственного голоса, произносящего эти ужасные слова, обжог грудь Чада. Если бы только он был здесь, когда был нужен, мог ли он избежать трагедии?

— Доминик очнулся.

Услышав сообщение Йена, Софи обернула кухонное полотенце вдруг железной ручки чайника и сняла его с плиты. После возвращения домой, она приготовила бесчисленное множество чашек чая. Это занимало ее руки и мысли, пока Рейчел и Йен дежурили у постели Доминика.

Она обменялась взглядом с Келлин, которая осталась в то время, как Рис вернулся в «Штормовую Чайку».

— Как же он очнулся? Викарий сказал, что он будет без сознания несколько часов. Он получил достаточно снотворного, чтобы свалить лошадь.

— Он слаб, — ответил Йен, — но я считаю, что викарий недооценил эту лошадь.

Они втроем вошли в гостиную и увидели, что Доминик старается вырваться из удерживающих рук сестры и сесть.

— Перестань упрямиться, — ворчала Рейчел таким тоном, который ошеломил Софи. Никогда не знаешь, чего ожидать от тихой кузины в следующее мгновение.