Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам.

Уильямс Гарэт Д.

Л'Нир взглянула на нее. Тимов улыбнулась в душе. В ответе сомнений не было.

— Да. — сказала Л'Нир.

* * *

Он плыл сквозь коридоры света, двигаясь со вновь обретенной целеустремленностью. Так долго он был узником, правящим мучительными видениями спящих пленников, что трудно было поверить что у него, наконец, была своя цель.

Я Альфред Бестер.

Он снова и снова повторял себе эту литанию. Обладать именем было хорошо. Имя означало личность. Личность означала связи. Связи означали друзей, семью и

любимых.

И всё это означало, что он был настоящим — не иллюзией, не сном, не сконструированной памятью.

Он был Альфредом Бестером и он был настоящим.

Это была разведочная миссия, он знал это. Просто разведка. Срок еще не пришел. Ему понадобилась бы помощь, а другие — их личности были известны, но исчезали, словно сон, по пробуждению — отдыхали, истощенные почти до предела.

Он должен был смотреть, разведывать, угадывать положение вещей.

Чтобы быть готовым.

К настоящему времени он научился ориентироваться на тропах Сети — иначе он едва ли смог бы выживать так долго. Но он все еще нервничал. Этот район тщательно охранялся, и ворлонцами и их зловещими союзниками. Коридоры были чище и ярче, нетронутыми тьмой, и это было хорошо. Но это значило также и что здесь было меньше теней, где можно скрыться и больше глаз, что могут его увидеть.

Он двигался медленно, осторожно. Время здесь было неважно, а если он будет пойман и вновь окажется в заключении — это не принесет ничего хорошего его людям. У него есть долг, обязательства...

У него есть имя.

Он был Альфредом Бестером.

Он скрывался от внимательных глаз Сети. Далеко не один ворлонец собственной персоной проходил по этим коридорам, путешествуя в своей истинной форме — сверкающих, ослепительных существ из света. Не однажды он думал, что был замечен ими, но все же он остался невидим.

Ворлонцы всесторонне изучили гиперпространство. Они хорошо знали его и использовали его необыкновенные свойства на все возможные лады; Сеть была лишь крупнейшим и самым амбициозным примером. В гиперпространстве были базы ворлонцев, шпионские спутники, коммуникационные сети. Ворлонцы сами по себе могли путешествовать в гиперпространстве, если путь между маяками был достаточно ясен, хотя они, как правило, и предпочитали пользоваться своими кораблями.

И все же гиперпространство было больше и гораздо труднее для даже ворлонского понимания, и он был способен воспользоваться этой сложностью, чтобы скрыться от них и утаить свои странствия. Не одна разумная раса жила, развивалась и умирала в гиперпространстве — и вливалась в Исток Душ в миг смерти. Он говорил с Истоком и выучил секреты, которые ему нужно было узнать.

И потому он пробирался к своей цели, в тайне и незамеченным, невидимым для неустанных глаз ворлонцев.

Должно быть, когда—то это было истинно потрясающим, и вид этого внушал благоговение даже сейчас. Он знал что человеческий мозг не может по—настоящему постичь то, что он видел, и та информация, которую он осознавал была далека от того, что было здесь. И все же, со временем, к этому можно было бы приспособиться.

Там были цвета, для которых у него не было названий, углы и очертания, которые он не мог проследить, двигающиеся сквозь и вокруг друг

друга.

А также там были места, куда вошло зло. Спокойные, тихие, темные уголки, наполненные смрадом смерти. Да, даже ворлонцы могли умереть. Это было мыслью воодушевляющей и печальной одновременно. В конце концов, они не были настоящим врагом, что бы они не сделали.

Но Чужаков следует оставить Синовалу. У него есть своя задача, и свои заботы. Он ответственен перед его народом, и он это делает ради них.

Он осторожно огляделся вокруг, запоминая как можно больше деталей.

Альфред Бестер исполнял особую работу; он считал что нашел достаточно уязвимостей, достаточно жизненно важной информации. Его миссия была завершена, он отправлялся в обратное путешествие, но он не мог отказать себе в одном последнем взгляде, прежде чем уйти. Город ворлонцев действительно вызывал благоговение.

А родной мир ворлонцев — тем более.

* * *

В последнее время сон бежал от него. Он не мог вспомнить, когда в последний раз спал как следует, а Проксима едва ли располагала к спокойной дремоте, но было и кое—что еще.

Дэвид Корвин размышлял. Планы, мечты, наметки на будущее.

Где—то все пошло не так. Он не был ни пророком, ни мистиком, но все равно у него было ощущение, что это было не тем путем ,по которому должна была пойти галактика. Все должно было быть иначе.

Он со вздохом уселся на постели. Он не знал, что делать, но должен был сделать хоть что—то. Он так долго был прикован к Проксиме — и, надо признать, что поначалу это было добровольным — а вокруг него менялась галактика. Такие, как Синовал, определяли ее лик. Чужие расы были у руля и правили, а человечество было сослано на забытую планету и навсегда заперто там.

— Так не должно было случиться. — пробормотал он себе под нос. Проблема была лишь в том, что он понятия не имел — как же все должно было быть.

— Разговариваешь с самим собой? — сказал знакомый голос. Он улыбнулся.

— Сьюзен.

Она появилась перед ним, воздушная, призрачная и прекрасная. Он долго не мог к этому привыкнуть. Казалось... странным, что она может быть на другом конце галактики и все же явиться к нему; но позже он решил, что это не так уж и отличается от комм—канала. Человеческий разум способен адаптироваться ко всему.

— Не хотела тебя потревожить. — сказала она. — Никак не могу угадать, какое тут время. Синовал пытался меня учить как узнавать время в разных местах разных миров, но у меня это в голове так и не отложилось.

— Я тоже не знаю. — заметил Дэвид. — Тут больше нет ни настоящего дня ни ночи. Мы спим, когда устанем, едим когда голодны, и этого достаточно.

— Ты не выглядишь заспанным.

— Я думал.

— Обо мне?

— Это — всегда. — улыбнулся он. — Но нет, я просто... Извини. Сьюзен, что—то случилось? Ты выглядишь...

— В конторе выдался скверный денек. Дэвид, есть кое—что, что ты должен знать. Есть... — она осеклась. — Нет, забудь. Очень паршивый денек.

— Хотел бы я, чтобы ты была настоящей. — тихо сказал он. — То есть, на самом деле здесь. В такие моменты хочется тебя обнять и говорить, что все будет хорошо.